Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Эта глава может с полным правом носить название «Семейные ценности» или «Семейные дрязги», так как только из них и состоит. Сплошные диалоги, куча отсылок к прошлому (при внимательном прочтении можно найти много мелочей про прошлое Одина, Фригг и Хагалара) и никаких реалий Исландии, божественного Асгарда или науки. Такую главу очень легко и приятно писать, с одной стороны, ведь не надо сверяться со справочниками, но, с другой, важно не упустить героев, не сделать их чересчур мягкими, ванильными и не похожими на себя. Впрочем, с такими проблемами сталкиваются все, кто пытается описывать либо детство персонажей, либо сцены наказания. Чаще всего и то, и другое получается чересчур ванильно-приторным и нереальным. В случае Локи и Тора это обязательно обожающая и бесконечно ласкающая их Фригг и безмерно суровый или наоборот до гротескного ласковый Один. Ну и, разумеется, друзья по играм, которые любят Тора и не принимают Локи. Локи с рождения записывают в библиотеку, из которой он никогда не выходит вплоть до свадьбы, а Тору выдают в руки меч и забрасывают на ристалище — тоже до свадьбы. Вот общее мое впечатление от фанфиков, которые описывают детство царевичей. И хотя мое дело было показать всего лишь одну-единственную сцену из детства, мне пришлось нарушить все стандартные сюжетные ходя. Во-первых, Локи, не желающий учиться, наверняка, для многих стал признаком ООСа, хотя скорее удивителен был бы маленький ребенок, который учиться любит. Благо, мне есть, с кого списывать поведение и даже слова — не пришлось ничего выдумывать из головы. Во-вторых, мать, которая вообще не появляется во время конфликта, которая самоустраняется и делает вид, что ее как бы и нет (вспомним «Тор-1», когда Фригг сидит у постели Одина, и идея помочь Локи с управлением государством ей даже в голову не приходит, мол, сам разбирайся). В-третьих, наличие огромной кучи слуг и наставников, которые не оставляют ребенка одного. Почему-то во всех фанфиках царевичи 90% времени проводят в одиночестве, хотя ни тогда, ни сейчас маленьких детей никто надолго в одиночестве не оставлял, да и заботился о них целый штат прислуги (если мы говорим о дворянских семьях (хотя это понятие не совсем применило к каноничному Асгарду)). У этого отрывка есть одна грубая неточность — грифели, которыми пишет Локи, изобретены были только в конце восемнадцатого века. До тех пор писать могли либо перьями, либо кистями, а в Скандинавии вообще чаще всего писали исключительно на камне: руны не просто так такие угловатые — их форма идеальна для выбивания на камне. Мотивы воспоминаний перекликаются со сценой на кладбище из начальных частей повести. Там у Локи тоже было ощущение, что он вспоминает детство не по своей воле. Впрочем, тот факт, что мы смотрим на происходящее глазами Локи, не дает в полной мере показать, что же происходило на самом деле глазами Одина, который с конкретным мотивом (не зная о фобии Локи) потребовал опуститься на колени, а получил всплеск сил, с которыми до последнего не знал, как справиться. Впрочем, своей цели он достиг: Локи отказался от идее ехать в поселение, несмотря на то, что прямого запрета не получил.

Массажем Один пытается излечить Локи. Этот момент переписывался аж дважды: как ни странно, но очень сложно было правдоподобно прописать момент, где Один фактически Локи ласкает, дотрагивается до него добровольно. Это настолько не в характере персонажа и с такой легкостью переходит в откровенный фарс и мимимишность, что потребовались силы нескольких софелаговцев, чтобы привести сцену хотя бы в относительно удобоворимый вид. Впрочем, это касается практически всех кусков главы. Она целиком занимаем девять страниц. Но по изначальному сценарию примерно столько занимала только одна сцена из детства: были гораздо более подробно прописаны попытки Локи подойти к отцу, его разговоры с учителем, описание комнаты наказания и прочее. То, что осталось в конце — фактически краткая выжимка изначального огромного замысла. Не меньшие потери понесла и последняя сценка: разговор Одина, Фригг и Хагалара занимает сейчас всего полторы страницы, а занимал изначально почти четыре. Из него тоже были безжалостно вырезаны многие подтемы и отдельные диалоги объединены в монологи.

Сама же глава делится на две части: одна от имени Локи, другая — от имени Хагалара. В некотором роде эта глава — символическое их противостояние друг другу. Наконец-то Локи прямо говорит о своей ненависти (чем безмерно удивляет Одина), наконец-то Хагалар показывает свое истинное лицо: с одной троны он готов защитить Локи от любой опасности, но с другой — он убьет его без раздумий, если понадобится. Локи пытается думать о чем-то серьезном и предпринимать важные шаги, неважно, в сторону поселения ли или в сторону собственной второй сущности. А вот Один и Хагалар больше шутят, чем занимаются делами. Словесное сражение друг с другом и старые обиды значат для них гораздо больше, чем опасность, которая нависла над Девятимирьем. И только Фригг думает о благе Асгарда в первую очередь.