Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Когда Хагалар увидел пародию на тренировку, да не с кем-то, а с собственной ученицей, то долго не верил своим глазам. Это могла быть шалость, глупая выходка, иллюзия, в конце концов. Но Отал беспощадно подтвердила худшие подозрения: Локи, повинуясь приказу отца, выбрал себе учителя. Только вот о таком учителе уговора не было!

В тот же день Вождь прискакал к Одину и допросил с пристрастием. В красках обрисовал случившееся, не пожалел метафор и эпитетов, чтобы бывший друг точно уяснил себе, какую чудовищную ошибку совершил. Отец всех миров сначала долго смеялся, а потом нахально заявил, что Локи далеко пойдет, что он не совсем пропащий, что в нем есть что-то от Тени.

— Я прикончил одну Тень, прикончу и вторую, — крикнул Хагалар, не сдержавшись. — Ты хоть понимаешь, что моя подчиненная точно знает тайну твоего поганого полукровки?

— Ну так прикончи ее, если она не умеет держать язык за зубами, — посоветовал Один. — В поселении Локи твой, вот и решай его судьбу.

И он снова разразился непристойным хохотом, за который его хотелось расчленить ничуть не меньше, чем чужую плоть и кровь. Хагалар ничего не ответил, но обиделся. Обиделся всерьез, как не обижался никогда прежде. Пусть приемыш делает, что хочет. В конце концов, есть еще Тор, который постоянно приезжал, точнее, прилетал в поселение, и которого Хагалар давно бы начал тренировать, если бы не межмировые проблемы, скрываемые от Одина уже просто из принципа. В разговорах с Всеотцом Вождь намеренно акцентировал внимание на своих трудностях с детенышем. Выходило так, будто он не занимается ничем более серьезным, чем охота на полукровку. Очередная ложь. Не лучшая и не худшая, чем множество предыдущих. Пусть великие дела вершатся тайно, совместно с великими асами.

Царица Листиков к неудовольствию отверженных практически переехала в поселение, но не сменила имя и в круг ученых не вошла. Пускай на «переезд» бесконечные прыжки меж пространством мало походили, тинг все равно твердил, что та, которая хотя бы иногда появляется в мире отверженных, должна сменить имя. Хагалар на это предложил поговорить с зачастившим в поселение старшим сыном Одина — пусть он сменит имя и побратается с преступниками. Его не послушали. Тогда Хагалар пригрозил демонстрацией силы — все прикусили языки, но ненадолго. Да и шантажировать союзников собственным могуществом было недальновидно. Действовать надо тонко, иначе бывшие убийцы прирежут его в собственной постели. Осознав свою ошибку, Хагалар шепнул пару слов Царице Листиков, и ей удалось в кратчайшие сроки очаровать несогласных и уверить, что через несколько месяцев она покинет деревню столь же незаметно, сколь и появилась. То ли ее красота так подействовала, то ли дорогие подарки, в том числе и магического толка — точно осталось неизвестным, но от нее отстали.

Сначала Хагалар пристально следил за каждым шагом союзницы, потом уверился в ее лояльности и умении за себя постоять. И без нее забот хватало: в Девятимирье было неспокойно.

Мидгард и Хельхейм никакой опасности не представляли ни раньше, ни сейчас, находясь вне межмировой политики. На них Хагалар даже внимания не обращал, предоставив логистам делать всё, что заблагорассудится и что позволит Хель.

Зато из-за поломки Радужного Моста пострадал тихий Ванахейм, поскольку его продукцию некому стало покупать. Мелкие внутренние проблемы тут же превратились в нерешаемые: перепроизводство, снижение цен на товары и вышедшие из тени преступники и разбойники, с которыми не справлялись местные власти, давно упразднившие собственную стражу и последнее тысячелетие надеявшиеся на мгновенную помощь асгардских молокососов, жаждущих славы и наживы. Дело шло к гражданской войне и из-за увеличивающегося числа мародеров, и из-за споров торговых гильдий, которые раньше разрешало асгардское право. Многие ванны считали, что Радужный Мост разрушен навсегда и стоит вернуться к прошлому, ванахеймскому праву, но не все были с этим согласны.