Лоллипоп

Дверь в заднюю комнату на этот раз была закрыта. Лоллипоп зажмурил левый глаз, поднёс «Лоллипоп» к правому и уставился на Белого, который стал светло-зелёным.

– Хм, хм, – хмыкнул Светло-Зелёный, – скажи-ка… я тебя ещё вчера хотел спросить: не ты ли тот самый мальчик, который живёт напротив нас, которого наш Томми каждый вечер видит в окно? Который ещё машет ему?

Лоллипоп кивнул.

– Как же, как же, он самый!

Лоллипоп снова кивнул.

– Ну проходи, раз так, Томми будет рад. У него ведь ни одного друга нет! – сказал Светло-Зелёный.

Лоллипоп сунул в рот леденец и прошёл за прилавок. Белый открыл дверь в заднюю комнату. На табуретке сидел Томми. Он разглядывал комиксы с приключениями Микки-Мауса и ковырял в носу.

– Давай с тобой дружить, – сказал Лоллипоп.

– Давай, раз тебе хочется! – сказал Томми.

А потом они сыграли в домино и пролистали дюжину комиксов про Микки-Мауса.

Госпоже Кронбергер Лоллипоп понравился. Она позвонила маме Лоллипопа на работу, и обе мамы договорились, что Лоллипоп будет приходить к Томми по вторникам, а Томми к Лоллипопу – по пятницам. Так оно и вышло.

Правда, оказалось, что Томми, кроме «давай, раз тебе хочется!», почти ничего не говорит, ни во что, кроме домино, не играет и ничего, кроме историй про Микки-Мауса, не читает.

– Чудак человек, – ворчала сестра каждую пятницу, как только за Томми захлопывалась дверь, – чудак человек, и что ты только нашёл в этой рохле?

– У парня чурбан вместо головы, ноги из свинца да ещё вата в ушах, – сказала бабушка.

– Он мой друг, – сказал Лоллипоп. – Я его наконец нашёл!

Всё же, если была не пятница и не вторник, Лоллипопу с утра дышалось легко, а к кухонному окну – по вечерам – он не подходил вообще.

Лоллипоп и бабушкина работа

Бабушка Лоллипопа работала уборщицей в конторе электрофирмы. Там она убирала ежедневно, кроме суббот и воскресений, по три часа. С пяти утра до восьми. Естественно, пятнадцать рабочих часов в неделю бабушку обеспечить не могли. Но она получала ещё пенсию за умершего дедушку. На пенсию и на уборщицкие деньги можно было жить вполне сносно. Она даже частенько давала маме Лоллипопа разные суммы, потому что у мамы с деньгами было туго.

Лоллипопу и сестре куда как удобно, что бабушка работает в такую рань. В начале девятого она снова дома. Моет оставленную после завтрака посуду, бегает по магазинам, прибирает, готовит обед. Когда Лоллипоп возвращается из школы, на столе стоит яблочный сок и чистые тарелки. Так что у Лоллипопа, положа руку на сердце, было ощущение, будто его бабушка вообще на работу не ходит.

Но потом электрофирма, где работала бабушка, начала расширяться: старого корпуса не хватало.

«Конторские-то сидят друг у друга прямо на головах, как бременские музыканты», – рассказывала бабушка.

Пришлось, значит, электрофирме новый корпус возводить, повместительнее. Но этот новый корпус выстроили не «в двух шагах за углом», а в другом районе города.

Такую махину за один день не отгрохаешь. Два года ушло на строительство нового корпуса. Последние два года бабушка время от времени приговаривала: «Переезжать будут без меня! Не тратить же час в один конец ради трёх часов работы. Да и не такие уж они мёдом мазанные!» И она заявила: «Как только они переберутся, подыщу себе другое место!»

Лоллипоп считал, что бабушка права. Ещё он считал, его это никакой стороной не касается. Даже когда бабушка объявила: час пробил, переезд назначен на первое число следующего месяца, Лоллипоп ничуть не взволновался. И что она просматривает объявления в газете, не трогало его. Потом, правда, стали слегка досаждать регулярные хождения к доске объявлений о найме на работу. Во-первых, она отлучалась ежедневно – вместо того чтобы сидеть дома и делать ему бутерброды с ветчиной, а во-вторых, вечера напролёт она обсуждала с мамой различные варианты с работой. У Лоллипопа от этих разговоров уши вяли. «Чистый заработок», «общий размер жалованья», «отпускные»… Даже такое условие, как «пропорциональная скидка с отпускной суммы», упоминалось бабушкой. К лешему «пропорциональную скидку»! Пусть лучше играет с Лоллипопом в «морской бой», или в «слова», или в «поддавки». В конце концов бабушка нашла верное место.

Лоллипоп облегчённо вздохнул. Он рассуждал: «Слава богу, теперь всё пойдёт по-старому! Хорошего понемножку!» Сам себе он казался удивительно кротким и славным: с таким смирением выдержать безумную говорильню и беготню вокруг нового бабушкиного места! Это оказалась вовсе не какая-нибудь контора, а семья. Гофштеттеры – так их звали. Там бабушка за час работы получала намного больше, чем в электрофирме. К тому же она сказала:

– Мне вообще Гофштеттеры по душе. У нас с самого начала взаимная симпатия.

Лоллипоп удивлённо спросил:

– Скажи-ка, бабуля, разве они встают так рано, что в пять уже можно начинать?

– Отнюдь, – сказала бабушка, – здесь я буду начинать только в одиннадцать. Оно и к лучшему. Хоть высплюсь наконец. Я ведь не от хорошей жизни поднималась ни свет ни заря.

– Порядок, – решил Лоллипоп.