Ломая печати

Более того, в первые же дни я отправил на военные склады в Ружомберок грузовик, но он вернулся пустым. В город уже ворвались немцы. Так что мы выходили из положения как могли. Марля, тампоны, бинты, дренажи — весь перевязочный материал, какой мы получили от частных врачей и аптек, вдруг оказался такой ценностью, как и хирургические инструменты. Ничего не выбрасывалось, все простирывалось, стерилизовалось и снова шло в дело. Для бандажей мы нарезали полосы полотна. Не хватало анестезирующих, болеутоляющих средств, мало было химиотерапевтических препаратов. Недоставало и гипса: при фиксации конечностей мы пользовались шинами.

Прибывшим в конце сентября и начале октября пришлось смириться с таким способом лечения.

Номер 42. Луис Пьерсон, 31 год. Женат. Жительство: Вильнев-Сюр-Лот. На лечении с 29.9 по 3.10.1944. Ожог грудной клетки.

Номер 45. Морис Пике, 23 года. Женат. Жительство: Париж. Огнестрельное ранение с переломом пястных костей правой руки.

Номер 48. Люсьен Батиз, 28 лет. Женат. Жительство: Сент-Этьен. Огнестрельное ранение правого бедра.

Номер 49. Жорж Вердье, 21 год. Холост. Жительство: Ганьи. Огнестрельное ранение грудной клетки.

Вердье. Вердье? Это имя уже встречалось. Да, ведь с него-то и начинается список, он и есть номер первый. Первый раненый француз. Стало быть, пуля его настигла дважды. Первый раз в шею, следовательно, он поступил к нам уже восьмого сентября. А четвертого октября во второй раз. Огнестрельное ранение грудной клетки. Боже, как же кончил свою жизнь этот несчастный солдат.

Номер 51. Габриэль Гинон, 26 лет. Холост. Место жительства: Бофор-ан-Вале. Огнестрельное ранение левого колена.

Огнестрельное ранение. Пуля и ранение. Головы. Спины. Ноги. Руки. Плеча. Бедра. Предплечья. Грудной клетки. Ребер. Колена. Шеи. Огнестрельное ранение… ранение и опять ранение.

Положение ухудшалось. Приток больных был необычайным. Поначалу между нашим операционным столом и фронтовым перевязочным пунктом полка недоставало одного звена — дивизионной перевязочной, где недалеко от линии фронта следовало оказывать раненым первую срочную хирургическую помощь, после чего эвакуировать их уже через полковую перевязочную. Словом, не раз машины привозили к нам раненых прямо с поля боя, а позже, когда на фронте положение совсем ухудшилось, наши врачи, студенты-медики и сестры подбирались вплотную к линии фронта и под огнем оказывали первую помощь, а в острых случаях доставляли раненых прямо на операционный стол.

Но то, что было прежде исключением, стало правилом. Фронт придвинулся так близко, что мы превратились в полковую и дивизионную перевязочную и одновременно в полевой госпиталь. Французов тогда доставляли, хорошо помню, из Крупины, Сенограда, в буквальном смысле из-под гор, над которыми небо полыхало пожарами.

А вот уже и последние в списке.

Номер 52. Селестэн Жубье, 28 лет. Холост. Место жительства: Ла Буль Эссон Бийяк. На лечении с 19.10 по 25.10. Огнестрельное ранение правого плеча.

Номер 55. Альбер Дане, 24 года. Холост. Жительство: Монт-де-Марсан. С 21.10 по 25.10. Огнестрельное ранение головы.

Номер 56. Номер 57. Номер 58. Номер и имя. Имя и номер. Чередуются стереотипно. Лаконично. Безлико. Как номера на электросчетчике. Так, как записала их безучастная рука. Чиновника? Писаря? Кого?

Как же разглядеть за этими строками сущность владельцев имен? Их лица? Мысли? Взгляды? Их счастье и печали? Радости и боли? Ближних? Знакомых? Друзей? Их внешность?

Что столбец, то судьба. Что строка, то история.

Кто этот Луи Франсуа, тридцати одного года, женатый, из Сент-Этьена, доставленный с острыми болями в области живота, с подозрением на тиф? Что с ним стало? Где он теперь?

Оправился ли после ранения один из последних доставленных перед самым падением Зволена и эвакуацией, тридцатисемилетний женатый парижанин Жорж Кар с огнестрельным ранением грудной клетки? Увезли его обессиленного в горы? Или отправили самолетом во Львов? Или спрятали у добрых людей?

Список безмолвствует. Список лишь регистрирует.

— Уже царила полная неразбериха. Словаки, русские, французы, все смешалось. Я уж, пожалуй, даже не замечал, что творится вокруг. Раненые, крики, налеты, беженцы, пальба, далекая и все более близкая, паника, страх, бегство — одним словом, отступление. До последней минуты я находился в операционной. Со мной мои помощники, студенты, сестры. Остальные были заняты эвакуацией госпиталя. На подводах, машинах, в леса и горы. За горами, в Яльной, слышна уже стрельба. Я ждал приказа, когда меня отзовут. И этот приказ пришел.

Номер 60. Жан Ле Муань, 22 года, женат, Брест. Огнестрельное ранение…

Это последний. Совсем последний.

Значит, конец.

Нет, тут еще примечание: «Краткий период лечения последних пациентов в полевом госпитале обусловлен прекращением его деятельности по причине эвакуации».

И еще: с подлинным верно, печать, подпись. Nihil obstat[37].

— Жан Ле Муань? — Профессор надевает в последний раз очки. Снова берет в руки бумаги.