Ломая печати

— А как вы с ними разговариваете? По-ихнему?

— Откуда нам знать по-французски? На пальцах объясняемся, — прыснул рябой. — Со смеху лопнешь. Но когда очень приспичит, есть тут один профессор с ними, Ершов его зовут, так вот он говорит по-ихнему, и по-нашему, как по-русски. Да сам увидишь.

Рябой — плут, каких поискать, вечный студент, был из тех, кто ради красного словца не пожалеет и отца. Рассказал и о том, как Величко встретил французов. Он будто бы долго, ничего не говоря, разглядывал их городскую одежду, а потом недоверчиво проговорил: «На вид вы как буржуи». С минуту стояла тишина. Никто не произнес ни слова. Потом он добавил: «Но физиономии у вас симпатичные. Что ж, оставайтесь». И зачислили их в словацкую часть. Но французам это было против шерсти. Особенно их командиру. Он доказывал, что они только первая группа, авангард. Остальные в пути или вот-вот тронутся в путь. Их, мол, будет много, хватит на целое подразделение. И настоял на своем. А Величко разозлился: «Ораторствует как Наполеон! Но тот был против нас. А этот с нами. Ну ладно, пусть будет по-вашему. Отведите ему приличный кусок горы, чтоб они там могли устроиться».

— А Жингор, который был там с ними? Это правда, что его резали в Братиславе, а в больнице в это время были немцы?

— Ну да. И не просто были там, а еще и ассистировали профессору, подавали инструменты и зашивали потом. Ну не смех? Немцы оперируют партизана! Да знай они, кто у них под ножом! Досталось бы ему на орехи! А с ним и тому профессору, как его фамилия? Кох, да, точно, Кох. Ну, на сегодня хватит, пора спать! Завтра вас ждет Грушка!

Новому партизану в ту ночь снились удивительные сны. Столько всяких событий, столько людей, столько нового! Разве мог он подумать, что командир пожмет ему руку, похлопает его по плечу. И этот француз! Да, ведь ему придется жить с французами. Он в жизни еще не видел француза. Только немца. Старого Олдгофера. А здорово они его сегодня обвели вокруг пальца! Он и не догадался, что они смотали удочки — и к партизанам. Здорово все вышло. Ловко они это устроили! Как ни в чем не бывало, будто бы на неделю в лес отправились, а сами за деревней от радости выстрелили из винтовочки и поминай как звали.

А утром Грушка, старый солдат, показал новичкам, почем фунт лиха.

— Стройся! Смирно! Равняйсь! Налево, направо! Ложись! Это «ложись»? Упасть как подкошенный — вот что такое «ложись»! Встать! Это «встать»? Встаете как сони. По-пластунски вперед! Короткими перебежками вперед! Это перебежки? Пока вы так «перебежите», немцы сделают из вас решето. Встать! Ложись! Я вас научу! Я вам покажу! Доложить! Эй, вы! Громче! Потихоньку шепчут только в костеле!

Утреннюю свежесть сменила жара, солнце поднялось высоко и припекало вовсю; пот лил ручьем, рубашка прилипала к спине. Это вот и есть партизанская жизнь? Кто ее так представлял? Может, только один Грушка, командир взвода, ишь опять кричит:

— Прекратить разговоры! Ложись! Встать! Доложить! Эй, новенький! Ко мне!

— Гамза!

— Лесоруб?

— Лесоруб.

— Видишь лес? Опушку справа? Тех штатских?

— Вижу!

— Явишься к ним, доложишь. Поможешь им рубить лес. Повтори приказ.

— Явиться к тем штатским и помочь им рубить лес!

— Бегом!

Штатские оказались французами. Им выделили участок леса, как велел командир, и они должны были его вырубить. А потом обтесать бревна, напилить досок, наготовить балок, построить срубы, навесы, укрытия, землянки. Уже издали было видно, что эта работа им не по плечу. Как они держали топоры! А ведь надо держать ухо востро, когда лес валят.

— Ну-ка отойдите, ребята. Лучше подальше! — сказал Мило, которому такая работа была не по сердцу.

Он поплевал на ладони — и застучал топор, запела пила, затюкали клинья и деревянные молотки, заскрипели лущильники. Он рубил деревья, пилил, колол, ошкуривал вовсю. Он им покажет! Этим французам!

Они обступили его и разглядывали это маленькое диво. Ему было приятно, он это сознавал. Ну и что! Пускай поглядят, как рубят лес словаки.

— Браво! — упала на него тень.

Мило поднял голову. Француз. Командир.

Мило даже покраснел.

Командир что-то сказал.

«Если б я понимал тебя», — подумал Мило, сдвинув шляпу на затылок. И тут же заметил в руках у француза карту. Его карту. Мило, просияв, показал на нее:

— Карта. Это я принес. От брата из Братиславы.

По глазам командира было ясно, что он вспомнил тот вечер.

— А-а! Браво! — и снова похлопал парнишку по плечу.

— Ну как там у французов? — спросил вечером рябой, подкидывая хворосту в костер. — Я вижу, ты занялся своим делом.

— Я будто и не в партизанах, а на работе в лесу.

— Не бойся, Грушка тебе устроит разминку!

Так и было. По утрам его дрессировал Грушка, гоняя взвод до изнеможения, а потом Мило шел помогать французам. Их становилось все больше, они приходили каждый день. И сразу брались за работу. Как умели. Будет крыша над головой. Скоро.