Ломая печати

Разумеется, лейтенант де Ланнурьен; родился в 1915 году в Сен-Серване, в старой бретонской семье; отец — пехотный генерал, был тяжело ранен на германском фронте в первую мировую войну, удостоен высоких наград, в том числе самой высшей — Военного Креста. У лейтенанта де Ланнурьена четыре брата; в 1936 году он окончил знаменитую военную академию в Сен-Сире, потом учился в военной школе в Сомюре, специализация — кавалерия; в период мобилизации 1939 года — младший лейтенант 5-го кавалерийского полка, того, с которым он ушел на фронт, участвовал в боях на севере Франции, в Арденнах и на Сомме; отступление к Сен-Валери, где со всей своей частью попал в плен и оказался в концлагере Виденау.

А командир 2-й бригады?

Конечно, Жингор, словак; поэтому не было нужды его представлять.

— Что и говорить, толково порешили, — рассудил вечером рябой, — дельно все поделили, молодцы.

— Кончай ты свой треп, — прикрикнул на него Пало Грегор. — Сразу видать, что не служил ты в армии. Солдаты такие вещи не обсуждают. Никогда. Как решено, так и будет! Ты слишком долго учился, рябой, вот и заучился. Злой у тебя язык и длинный. К тому же без костей, — вздохнул Пало.

— В самом деле, поговорим о другом, — поддакнул рябой.

— Кончай, рябой! Завтра вам Грушка задаст перца!

А Грушка не задал. Не было ни построения, ни учения. И пулемет с ними не разбирал. И не кричал из-за нитки, обнаруженной в затворе винтовки: «Что это здесь за тряпки? И из этого вы хотите стрелять в немцев?»

Потому что с самого раннего утра им приказали спуститься в Склабиню и принести оттуда ящики с гранатами, которые им привезли солдаты издалека, из Оремова Лаза. Потом снова спуститься за винтовками и пулеметами, которые привезли солдаты из Попрада. И за бельем — из Свита пришел целый вагон. Так что в этот день было весело. И работы столько, что Мило даже не успел забежать к родным. Ведь мама была родом из Склабини, и здесь жил крестный Мило дядя Павлович.

А потом и вовсе пошло веселье. Им приказали прочесать лес, искать парашюты и грузы, сброшенные советскими летчиками. И то ли случайно, то ли потому, что Мило и прежде уже знал французов, его определили к ним. Они вместе карабкались по крутым склонам, куда лишь олени взбираются, продирались сквозь заросли в кустарнике и лесу, пробирались через провалы и ущелья; исцарапанные и мокрые от пота и родниковой воды, которой утолили жажду, но счастливые, оттого что тащили такой ценный груз.

А вечером наступило самое большое веселье. Они пошли готовить костры. Должен был прилететь десант. Они наносили хвои и сучьев и зажгли костры в форме русской буквы Г. Костры горели ярким пламенем, а партизаны лежали около них и смотрели на темное небо, усеянное звездами. Был август, и падали звезды. Они летели по небу и пропадали во тьме, как камни, оставляя за собой сверкающие, мерцающие хвосты. Если звезда летела очень долго или хвост был слишком яркий, Мило слышал вокруг вздохи. «Ах», — восклицали словаки. «Ох», — вздыхали русские. «О-о», — восхищались этим маленьким чудом французы. «Надо что-нибудь загадать, когда полетит следующая, — подумал Мило. — Мы победим! Победим! — повторял он, когда небо снова рассек длинный хвост. — Победим!»

В ту ночь, к их удивлению, десант не прилетел. Утром они получили неожиданный приказ — совершить налет на лесопилку в Туранах. «Vereinigte Holzindustrie», как она называлась, поставляла лесоматериалы для рейха, распоряжались на ней немцы, и они делали все, чтобы ликвидировать «партизанский сброд, бандитов» — так они доносили начальству. Они контролировали весь Турец, следили за всем, посылали агентов, гардистов — даже из Поважья — и словацких немцев — даже из Штявницы. Ходили по деревням и селам, выведывали, вынюхивали, в корчмах пытались подпаивать людей, чтобы разузнать, что к чему; подкупали людей, чтобы те доносили; не один из них пытался одурачить партизан, выдавая себя за «своего». Первого такого отправили на тот свет уже в июне. Сейчас, в начале августа, гестаповца Вайса пришлось послать не к богу, а к дьяволу — прямо во время встречи на гумне в Прибовцах, куда его заманили. А теперь удар был направлен прямо на гнездо гестаповцев и их главу, директора и начальника или начальника и директора, изверга Ахбергера. Молодой Гамза знал эту лесопилку, ему не раз доводилось возить туда лес. И может, именно поэтому и случилось такое, чему он никак не мог поверить, — его включили в отряд, который шел в Тураны.