Ломка

До этой ночи никто не мог вскрыть его сущности, а ей удалось. Наташа обнаружила его бастион, который он спрятал от всех далеко-далеко. Спрятал и постарался забыть о местонахождении ненавистной твердыни. А там (Андрей скрывал это даже от себя самого) пряталась за стенами гордыня. Девушка подобрала ключи, отомкнула ворота, и бесформенная гадина вылезла на свободу.

— Стой! Кто ты такая? Я первый среди всех вас, и вдолблю каждому то, что считаю нужным! А ты… ты, проститутка, будешь учить меня?! Не доросла до меня! Поняла? — закричал он на весь лес сумасшедшим голосом.

Она услышала страшный крик, обернулась и замерла на месте. Тёплая улыбка озарила её лицо. Андрей впился в глаза девушки. Ненависти в них не было, издевательства тоже. Он вдруг понял, почему захотел окликнуть Наташу. Конечно, чтобы заглянуть ей в глаза и в девичьем зеркале души увидеть отражение собственной злобы. Короткометражный взгляд девушки обнял его и потушил ярость, отрицательная энергия протиснулась в её зрачки, но обратно не вышла. Спасский вздрогнул и потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа гладила его волосы.

— Раньше у меня не было обмороков… Слабак, — сказал Андрей.

— Тебе легче? — спросила она.

— Да, будто камень с души спал. Прости меня, если сможешь. Россия женщинами, подобными тебе, жива. А я думал, что их нет. Так… плод воображения поэтов. Два столетия пролетело, а Татьяна жива. Видоизменилась немного правда.

— Ты бредишь. Меня зовут Наташа, а тебе надо успокоиться, отдохнуть; нельзя жить в таком напряжении.

— Я в здравом уме.

— Тебе надо прилечь.

— И этих Татьян — миллион, а Пушкин — пророк! — не унимался Андрей. — Какое время года любишь? Отвечай, не задумываясь!

— Зиму… Поскорей бы она пришла, — мечтательно сказала Наташа.

— Ай да Пушкин, ай да сукин сын.

— Я что-то не так сказала? Разочаровала тебя?.. Но всё-таки зиму, Андрей. Когда с неба спускаются снежные хлопья, я начинаю верить в сказку. Всё белое вокруг, чистое. Ты помнишь, какая стоит тишина после того, как ляжет первый снег? Люди вдыхают морозную свежесть и знают, что Новый год не за горами. Главное, чтобы снег падал ночью. Я всегда чувствую, какого числа это произойдёт и просыпаюсь ранним утром, когда ещё темно, но вот-вот наступит рассвет. Стою на крыльце и боюсь с него спуститься, чтобы, ступая по ограде, первозданной белизны не нарушить. Дед Мороз, он тоже есть. Дядя Петя Бакайкин, конечно, похож на него, но какой-то смешной и пьяненький. А настоящий Дед Мороз неторопливым шагом идёт с севера через дремучие русские леса, а не мчится на тройке, как все привыкли думать. Он важный и добрый, суровый немного. Он любит взрослых и детишек, но никогда не показывается им на глаза, потому что люди ему сначала обрадуются, а потом прогонят, если он откажется от стопки. А я этого не хочу. Пусть лучше разговаривает с деревьями, зверями и птицами. Они никогда его не придадут, потому что мудрее людей… Лесные жители, как могут, удерживают Деда Мороза, а он вопреки уговорам идёт в города и сёла… Он всё ещё верит в нас. Подойдёт к окнам, погрустит, распишется узорами на стёклах и, опираясь на посох, пускается в обратный путь… Что-то я замечталась. Ты не посмеёшься надо мной?

— Что ты, Татьяна.

— Ладно, пусть я буду Татьяной, если тебе так хочется. Ты, наверное, её любишь? Ведь так?

В голосе Наташи Андрей различил нотки ревности, и он улыбнулся.

— Наташа, я кое-что хотел у тебя узнать. Где живёт Василиса Прокопьевна?

— Зачем тебе?

— Надо, — загадочно произнёс Андрей.

— По Гагарина. Могу и дом показать.

***

Василиса Прокопьевна полностью подготовилась к уходу из жизни. Она загодя составила завещание, по которому усадьба и весь нехитрый домашний скарб после её смерти должны будут перейти во владение единственного сына. Чтобы не утруждать Кирюшку излишними хлопотами, которых и так будет предостаточно в связи с похоронами, — прополола огород, подмела в ограде, сделала генеральную уборку в доме. Неприкосновенный запас денег, оставленный на чёрный день, она достала из шифоньера и положила на стол. Теперь Василиса Прокопьевна была спокойна; у сына не должно было возникнуть проблем ни с покупкой гроба и ритуальных принадлежностей, ни с продуктами на проведение поминок.

Верёвка с петлёй и крохотный кусок хозяйственного мыла уже три дня покоились возле домашнего порога. Если бы Кирилл часто навещал её, она бы не позволила себе оставить их на видном месте. Но она не боялась; последний раз он заглядывал к ней полтора месяца назад. Старухе и в голову не могло прийти, что забегай к ней сын хоть раз в неделю (совсем ненадолго, чтобы справиться о её здоровье), верёвка с мылом вообще бы не понадобились.

— "А вдруг нагрянет чего доброго и догадается обо всём, осмотревшись у порога-то. У порога нельзя. Припрячу-ка я всё в укромное место, подальше, — пугалась Василиса Прокопьевна, но потом успокаивала себя: "Не должон прийтить, давно уж не было".

И теперь даже радовалась, что в ближайшее время Кирилл не объявится, несмотря на то, что в глубине души очень ждала его.