Лондон. Полная история города

С титулованием священника Уильяма Гаррисона, оставившего нам замечательное «Описание Англии»[138], впервые опубликованное в 1577 году, возникают некоторые сложности. Дело в том, что протестант Гаррисон, получивший степень бакалавра богословия в Крайст-Черч[139], в правление королевы Марии Кровавой перешел в католичество. Правда, в елизаветинские времена он рассказывал, как в 1558 году, перед кончиной Марии, вернулся в лоно протестантской церкви, но тем не менее его принято считать католическим священником. Так что экскурсию по лондонским жилищам елизаветинской эпохи нам проведет преподобный отец Гаррисон, а не преподобный Уильям Гаррисон[140].

Начнем мы с дома, в котором живут небогатые лондонцы. Не богатые, но не бедные, так что это не лачуга с несколькими убогими каморками, каждую из которых занимает одна семья, а — Дом! Дом фахверковый[141], побеленный или оштукатуренный снаружи. Покрыт он черепицей, которой в правление Елизаветы было покрыто большинство лондонских зданий, находящихся внутри городских стен. Дом узкий (налог же берется с фасада, да и вообще строился он «на последние деньги»), поэтому окна и двери тоже узкие, окна так вообще напоминают бойницы замков. При Елизавете I в Англии начали производить стекло, вследствие чего стеклянные окна из роскоши превратились в повседневность. По старинке, частыми решетками из прутьев или планок, закрывали окна только самые бедные жители города.

Пол на первом этаже может оказаться земляным, а выше он деревянный, при наличии средств дерево можно покрыть керамическими или каменными (верх роскоши) плитами.

Обоев в современном представлении в ХVI веке не было. Если возникало желание отделать стены, не столько ради уюта, сколько ради того, чтобы пустить пыль в глаза знакомым, то использовали (по мере снижения стоимости) шерстяные драпировки из ворстеда с набитым краской рисуноком, ткани или деревянные панели. «Сердцем» дома был очаг — печь или камин, которые служили как для приготовления пищи, так и для обогрева жилища. Камины принято критиковать за низкий коэффициент полезного (обогревательного) действия, но давайте не будем забывать о том, что печь надо топить долго, а камин дает тепло сразу же. Но, как говорится, suum cuique[142] — при желании можно было иметь и печь на нижнем этаже и по камину в каждой комнате. Как сказал однажды Оскар Уайльд[143], «деньги позволяют претворить в жизнь любую мечту».

Если прежде дорогую мебель и, вообще, любой избыток мебели и утвари, можно было встретить только в домах знати, то в правление Елизаветы «лишнее» могли позволить себе «небогатые ремесленники и фермеры, которые… завели привычку украшать свои шкафы тарелками, покрывать кровати гобеленами и шелковыми покрывалами, а свои столы — превосходными скатертями». Роскошь по-прежнему стоит дорого, но теперь она стала доступнее.

При слове «тарелка» нам сразу же приходит на ум нечто фаянсово-фарфоровое, но мы находимся в доме небогатого лондонца, к примеру — изготовителя сальных свечей, чей годовой доход не превышал пятнадцати шиллингов (вот представьте, что когда-то можно было прожить с семьей год на столь смешную сумму, за которую в современном Лондоне даже чашки кофе не купить!). Нет — фарфоровая посуда была только у богачей, а простые люди обходились керамической.

Гаррисон сетует на то, что «англичан превращают в изнеженных особ, стремящихся к чрезмерным удобствам». Примером может служить хотя бы то, что подушки в былые благословенные времена давали только роженицам, а в повседневном обиходе довольствовались хофарлотом — круглым толстым поленом, «на котором снились превосходные сны». На смену циновкам и соломенным тюфякам пришли мягкие перины, которые стало модно покрывать простынями. Куда ни взгляни, повсюду увидишь греховное потакание низменным телесным интересам.

В домах богачей было просторно. Сразу за входной дверью находился большой холл, откуда к верхним этажам, которых было два или три, шла лестница. Дома были устроены по галерейному принципу, помещений в них было много, так что даже самый последний слуга обычно жил в отдельной каморке. Здесь можно было встретить дорогие восточные ковры, в которых нога утопала по щиколотку, шелковое постельное белье и такие же скатерти, фарфоровую посуду, известную в Европе с ХIII века, и разнообразное обилие мебели — всякие шкафчики, этажерки и скамеечки. Понятие «свободного пространства» нашим предкам было чуждо, они стремились заполнить пространство вещами по максимуму. Несмотря на некоторую стесненность окружающего пространства, разного рода подсобные помещения (сараи, конюшни, пивоварни) находились не впритирку к дому, а на некотором отдалении от него. Критерий был таков — «не видеть, но слышать», то есть все подсобное должно было находиться в пределах слышимости.

Подведем итог: в ХVI веке лондонцы жили гораздо лучше, чем столетие назад, и это не может не радовать. Так порадуемся же и пойдем дальше.

Несчастный король Карл I