Лондонские сочинители

Когда Сэмюэл Айрленд приехал в Кларкенуэлл и направился к редакции «Джентльменз мэгэзин», расположенной в здании Сент-Джонс-Гейт, им на миг овладела неуверенность, столь свойственная его сыну. Как только Уильям показал отцу первые старинные листы, Сэмюэл понял, какой барыш они могут принести. Немало найдется ученых мужей и собирателей старины, готовых выложить кругленькую сумму за любую бумагу, подписанную Шекспиром. То, что Уильям отказался их продавать, большого значения не имело. Сэмюэл был уверен, что за несколько недель или, в крайнем случае, месяцев он сумеет переубедить сына. Отпрыск Сэмюэла Айрленда не может упустить возможность сорвать хороший куш. Нет, Айрленда-старшего больше всего тревожила значительность стоящей перед ним задачи. Ему предстояло открыть английской публике несколько доселе невиданных, никому не известных документов, написанных рукою Шекспира. В результате Сэмюэл Айрленд сам станет объектом дискуссий. Интересно, каким словом назовут его род занятий? «Книготорговец»? «Владелец магазина»? И как ему не уронить себя в обществе ученых и литераторов?

* * *

Филип Досон сидел за письменным столом в дальнем конце длинной комнаты с низким потолком. Комната находилась над старинными воротами, ее потолок подпирали гигантские деревянные балки пятнадцатого века.

Завидев на пороге Сэмюэла Айрленда, Досон вскочил и направился к нему. От внимания редактора не ускользнули ни модного покроя сюртук, ни багровый румянец и полные губы гостя, ни зоркий взгляд его беспокойно бегающих глаз. После положенных приветствий, продолжая откровенно разглядывать посетителя, Досон сказал:

– Вы совершили чудо, мистер Айрленд.

– Это и в самом деле чудо, мистер Досон, – ответил Айрленд и почувствовал, что в горле у него пересохло. – Могу я попросить у вас воды, прежде чем мы начнем разговор?

– Содовой?

– С большим удовольствием.

Он залпом осушил стакан, поставил его на стол и вдруг неожиданно для себя громко рыгнул.

– Прошу прощения.

– Ничего; с моими гостями это частенько случается. Содовая раздражает желудок.

– Именно. Полагаю, вы прочли мое письмо?

– Да, и теперь требуется лишь вещественное доказательство, мистер Айрленд. Сам документ.

– По случайному стечению обстоятельств…

Айрленд сунул руку в портфель и вынул конверт с завещанием Уильяма Шекспира, для пущей надежности завернутый в льняной носовой платок.

Досон развернул завещание и принялся внимательно его разглядывать.

– Поразительно…

– В высшей степени.

– Автор явно придерживается принятой у нас веры.

– Какая радость, мистер Досон. Если бы наш Бард оказался пуританином или папистом…

– …его творения предстали бы тогда в ином, довольно странном свете.

– Что было бы весьма неприятно.

– Но сочтут ли этот документ подлинным? Вот в чем вопрос.

Сэмюэл Айрленд несказанно удивился. Ему и в голову не пришло усомниться в подлинности найденных рукописей. Да и с какой стати покровительнице Уильяма заниматься подделкой бумаг?

– Смею вас заверить, сэр, что все они из совершенно безупречного источника. Не сомневайтесь.

– Рад это слышать. Тем не менее палеограф нам понадобится.

– Простите, кто? – переспросил Сэмюэл Айрленд, никогда прежде не слыхавший этого слова.

– Палеограф. Специалист по старинным рукописям и почеркам.

– Так мистер Эдмонд Малоун уже подтвердил подлинность подписи.

– Малоун – человек ученый, но все же не палеограф. Извините, отвлекусь на минутку. – Досон сел за стол, взял открытку, быстро нацарапал несколько слов и крикнул: – Джейн!

В дверях появилась молодая женщина; в руках у нее был деревянный поднос, полный металлических литер.

– Будьте добры, отнесите это мистеру Бейкеру. Адрес вы знаете.

Внешность Джейн заинтересовала Сэмюэла Айрленда. Овальное лицо, обрамленное аккуратно подстриженными темными волосами. Внешность Джейн напомнила Айрленду портрет леди Кеппл, что висит в Сомерсет-Хаусе.

– Мистер Бейкер большой знаток почерков шестнадцатого века. Я попросил его зайти. Еще содовой?

Айрленд взял стакан и вмиг осушил его.

* * *

– Быстро же вы пришли, мистер Бейкер.

Джонатан Бейкер был невысок ростом, но крепкого телосложения; лицо его выражало крайнюю усталость: уголки рта опущены, веки набрякли. «Похож на Панталоне, героя комических опер», – подумал Айрленд. На голове у Бейкера красовался остроконечный колпак неведомых времен.

– На ваш зов, мистер Досон, я всегда лечу как на крыльях, – весело, почти игриво сказал специалист по почеркам. – Можно взглянуть на бумагу?

Сэмюэла Айрленда он не удостоил и взглядом, будто боялся, что даже слова приветствия могут повлиять на его беспристрастность. Взяв в руки завещание, он поднес его к окну, к свету.

– Бумага безупречная. Водяной знак той эпохи. И чернила прекрасные. Видите, как они выцвели на завитушках?

Спохватившись, что до сих пор не снял колпак, Бейкер извинился и сдернул его с головы.

– Почерк и в самом деле шестнадцатого века. Мне уже случалось изучать подпись Шекспира…

– Какую именно, сэр?