Лондонские сочинители

– О нет, вы ошибаетесь, отец. Сколько раз за последние месяцы я плакал от радости! От наплыва чувств.

– Очень верно сказано. – Мистер Малоун поднялся со стула. – От наплыва чувств. В таком случае позвольте мне опять спросить: откуда у вас эти сокровища?

– Ответить я не вправе.

– Вынужден повториться. Вы можете сообщить нам источник сих документов? Открыть их происхождение?

– Я могу сказать лишь то, что уже говорил отцу. Мой благодетель не желает оглашать свое имя, ибо огласка вызовет всяческие толки и неумеренный интерес публики к особе, которая предпочитает вести уединенную, затворническую жизнь.

– Этот джентльмен может рассчитывать на наше полное доверие и преданность, – добавил Сэмюэл Айрленд. Уильям удивленно посмотрел на отца. – Он просил проявлять крайнюю сдержанность в высказываниях, что и было ему обещано. Наш священный долг, сэр, – хранить верность данному слову, лишь так мы можем рассчитывать на подобные драгоценные дары.

– Глубоко сожалею. Впрочем, не сомневаюсь, что в благовоспитанном обществе ваша позиция встретит горячее одобрение. – Малоун уже собрался было уходить, но вдруг замешкался. – Кстати об обществе. У меня к вам предложение, мистер Айрленд. Нельзя ограничиваться лишь чтением новых рукописей Шекспира. Их необходимо видеть. Нужно выставить их на широкое обозрение.

– Я немножко опередил вас, сэр. Мы с сыном решили, что они будут выставлены здесь. – Уильям снова удивленно глянул на отца. – Это скромное помещение станет Шекспировым святилищем. Ты именно так выразился, правда, Уильям?

– Сейчас, отец, мне слова вообще не идут на ум.

– Святилище Барда.

– Как я рад. Как счастлив. – Малоун утер еще мокрое от слез лицо. – Непременно поместите объявление в «Морнинг кроникл». Эту газету читают все. Вы позволите, мистер Айрленд, направить в ваше святилище одного-двух почитателей Барда? Еще до публикации объявления?

– Разумеется, сэр. Будем только рады.

* * *

Когда Эдмонд Малоун ушел, Уильям повернулся к отцу:

– Что это вы наговорили про мою благодетельницу? Джентльмен?! Слишком уж вы старательно заметаете следы.

– Мистеру Малоуну приятно думать, что мы ему доверяем.

– Мне плевать, что мистеру Малоуну приятно, а что нет, – отрезал Уильям и бахнул кулаком по полке. – И о каком таком святилище вы толковали?

– Я до поры до времени об этом помалкивал, потому что хотел сделать тебе приятный сюрприз. – Уильям даже не узнал собственных слов в устах отца. – Неужто не понимаешь? Святилище вызовет такой огромный интерес, что от посетителей не будет отбоя.

– Будет, если их не надоумят, что именно надо посещать.

– Оставь свои шуточки, Уильям. Нам необходимо серьезно подготовиться. Документы следует разложить так, чтобы публика могла их рассматривать без помех.

– Здесь? В лавке?

– В моем заведении. Лучшего места не найти. Прилавок у нас накрыт стеклом, есть еще и полки. В витрине поместим вывеску: «Музей Шекспира». За небольшую входную плату…

– Нет! Никакой платы!

– Но плата должна быть, хотя бы мизерная! У двери можно поставить Розу.

– Ни в коем случае! Никаких денег. Ни за что.

Сэмюэла Айрленда удивила горячность сына.

– Ну, если уж ты так не хочешь…

– Не хочу.

– Тогда больше мне сказать нечего.

– И прекрасно.

– Замечу лишь одно. Я ведь, Уильям, человек очень скромного достатка. Ты наши доходы знаешь. На одних книгах разбогатеть невозможно.

– Я не желаю вас слушать, отец.

– Нынче впервые подвернулась возможность поправить наше положение. Шекспир и сам был человеком деловым. Жил на свои доходы. Думаешь, он нас осудил бы?

– Все это делается отнюдь не ради денег, отец.

– А ради чего?

– Ради вас.

– Признаюсь, ничего не понимаю.

Смущенный собственной откровенностью, Уильям рассмеялся:

– Вы мне напоминаете слепого Тиресия.[81] Которого ведет мальчик-поводырь.

– Ты читаешь мои мысли, я как раз это и собирался сказать.

– Такое, отец, мне не в новинку. – Уильям вдруг опустил голову: – Хорошо. Будь по-вашему, выставим находки здесь. Но только, если вы примете мое условие не взимать никакой платы. Я с радостью все покажу, разумеется, соблюдая необходимые меры предосторожности.

Айрленд-старший на миг отвел глаза и уставился в пространство. Больше посетителей – значит, больше покупателей. Многие ученые мужи и страстные поклонники изящной словесности, движимые любопытством и горячей любовью к литературе, впервые придут на Холборн-пассидж, где их глазам предстанут не только рукописи Шекспира, но и выставленные на полках книги. Затея, выходит, все равно стоящая.

– Согласен! – сказал он. – Склоняюсь перед твоей мудростью.

* * *

Долго ждать не пришлось: в тот же день к ним, по совету Эдмонда Малоуна, явился один из его близких друзей, Томас Роулендсон. Это был пожилой художник-карикатурист, одетый в небесно-голубой сюртук, темно-бордовый жилет и зеленые клетчатые брюки. Отдуваясь, он вошел в лавку и рассыпался в извинениях.

– Я не ошибся? Здесь находится тот кусочек земли, где Шекспир лишь недавно пустил корни? Прошу простить, но меня направил к вам мистер Малоун. А вы, верно, мистер Айрленд?