Лонвилль

– Я все равно вернусь за тобой. Я увезу тебя из этого проклятого городка, хочешь ты этого или нет. А сейчас мне нужно ехать в центр округа за помощью. В Лонвилле происходит какая-то чертовщина и пора с этим заканчивать! Я заставлю власти работать! – Мила побежала вниз по лестнице и, выбегая из дома, крикнула, что есть силы. – Я вывезу тебя из этого проклятого места, Саманта!

Оказавшись на улице, Мила вытерла со щек слезы и в глубокой задумчивости направилась к дороге, но в какой-то момент развернулась и снова посмотрела на окна второго этажа, надеясь увидеть Саманту в одном из окон, но той не было видно. Мила развернулась и бросилась бежать, отчетливо понимая только одно – нужно как можно скорее спешить за помощью, и вдруг!..

Она остановилась, как вкопанная.

Дядюшка Томас стоял на тротуаре и, нахмурившись, смотрел на свою племянницу, а потом сказал, разочарованно покачав головой и почесав подбородок:

– Привет, детка. Я ведь просил не возвращаться, почему ты ослушалась меня?

13

– Я… – начала было Мила, растерянно глядя на строгое лицо дядюшки. – Я…

Она во все глаза таращилась на него, понимая, что на нем та самая желтая рубашка и светлые штаны, в которые он был одет во время их прошлой встречи, с той лишь разницей, что теперь его одежда была сильно измята и перепачкана грязью и пылью, словно долго валялась в каком-то грязном чулане. Не понимая, радоваться ли этой встрече или бояться ее, Мила огляделась в обе стороны пустынной улицы и спросила:

– Дядюшка, что происходит? Что случилось с Лонвиллем?

– Лонвилль прекрасен, как всегда! Это самый лучший город на свете!

Дядюшка ухмыльнулся, не сводя пристального взгляда с Милы и в этом взгляде она различила угрозу.

– Что происходит, дядюшка? – сухим голосом вновь спросила она.

– Ты, действительно, хочешь знать правду?

– Где люди? Где все? Расскажи…

Дядюшка продолжал смотреть на нее, а потом вздохнул и сказал:

– Я был так одинок… Всю свою жизнь я прожил, словно отшельник, которого никто не любил, хотя для этого даже не было причин… Но, как всегда бывает у людей – они не любят тех, кто хоть немного отличается от общей массы. Они любят обижать и унижать, но только тогда, когда чувствуют свою безнаказанность и только тех, кто не в силах дать сдачи – такова подлая сущность человеческого сознания. Меня считали уродом, чудаком, дураком… Возможно, я сам был виноват, но сейчас не об этом… Я старался как можно реже появляться на людях, чтобы не чувствовать их насмешливого взгляда и злых шуток за моей спиной. Ты даже не представляешь, каково это, Мила… Когда весь смысл твоей жизни сводится только к тому, чтобы просто сидеть в своем одиноком доме и смотреть в потолок, погрузившись в собственные мысли и не понимая, зачем ты существуешь на свете…

– Я понимаю тебя, дядюшка… Я ведь тоже одинока.

– Это совсем не то! – отмахнулся он, сморщившись. – Ты не представляешь, каково это – выходить на улицу раз в месяц или даже реже, только для того, чтобы купить еды и снова спрятаться от людей… Единственным утешением для меня было время, когда приезжала твоя покойная матушка, моя сестра Роза… Как же я был счастлив, когда она приезжала, хотя совсем не понимал этого. Единственный человек, кто по-настоящему любил меня, несмотря ни на что… Но потом она ушла в мир иной, и я остался один, ведь ты забыла обо мне. Представляешь, каково это, жить и знать, что ты никому не нужен? Каково это, лежать целыми днями, глядеть в потолок и думать, думать, думать…

Его голос на мгновение затих. Нахмурившись, он посмотрел вдаль, словно вспоминая о чем-то, а потом продолжил:

– Перемены происходили медленно. Сначала я думал, что просто схожу понемногу с ума, слыша голоса в своей голове, но постепенно, со временем, я понял, что это были не просто голоса… Это были мысли других людей. Первое время я мог слышать мысли только тех, кто проходил мимо дома, потом смог расслышать мысли соседей, а потом, оттачивая свое мастерство, я начал слышать весь город. Сначала я научился сосредоточиваться на каждом из жителей по отдельности, а уже потом на нескольких сразу, хотя это и было очень трудно. Практика отнимала все мое время, но в конце концов я получил то, что хотел – я проник в их головы, завладел их телами и стал ими. Я убил их всех.

– Дядюшка…

– Я убил их всех, – с непримиримой гордостью повторил он и его глаза запылали от перевозбуждения. – Теперь я живу во всех их телах и смотрю на мир их глазами. Я везде в Лонвилле. Все жители Лонвилля – это я! Я могу находиться в теле каждого из них, могу покинуть его тело, и оно будет просто не двигаться, словно кукла, словно восковая фигура, словно покойник.

– Дядюшка…

– Ты можешь представить такое? Можешь ли ты представить себе, детка, что живешь в сознании двух людей, потом трех, потом целой семьи, потом целой улицы и, наконец, целого города?!

– Дядюшка, у тебя помутнение рассудка, – горько произнесла Мила и вытерла с глаз слезы. – Прошу тебя, поедем со мной в Бостон! Я отвезу тебя и Саманту к очень хорошим врачам…

– Мистер Бейкер! – перебил он Милу.

– Что мистер Бейкер?