Лонжа

Выставка «Искусство Свободной Франции» открылась неделю назад, на следующий день после «Искусства Свободной Германии». Эксперт Шапталь опасалась скандала, но все прошло чинно, даже скучновато. Длинные речи, бокалы с шампанским, шеф в новом, с иголочки костюме. Пресса тоже откликнулась, но без особого рвения. Франция – колыбель свободы, надо ли доказывать это лишний раз? Картины? После импрессионистов Париж уже ничем не удивить.

Посетители были, хотя и не слишком много. Никто не спорил, смотрели – и шли себе дальше. Интерес и даже некоторый ажиотаж вызвали лишь картины никому не ведомого Германа Роршаха, швейцарского немца, каким-то образом затесавшегося в компанию галлов. Рецензенты спорили, а посетители оставляли в книге записей свои версии того, что изображено на полотнах.

Шеф улыбался и уверял: все идет штатно. После открытия в Мюнхене выставки «дегенератов» к ним повалят толпами. Гитлер – самый лучший рекламный агент. Мод не спорила, мечтая о том дне, когда залы Люксембургской галереи закроются, и можно будет обо всем забыть. Политика? Гори она огнем, такая политика!

А еще ей хотелось взять в руки кисть. Пару раз заходила в мастерскую, смотрела на чистый, давно уже приготовленный холст – и вновь запирала дверь на ключ.

Краски молчали.

– Хотела написать ваш портрет, – сказала девушка Жоржу Бонису, когда «Вспышка» затормозила у входа в «Гранд-отель». – Не судьба. Может, когда-нибудь потом.

Усач понимающе кивнул.

– Не заслужил еще. Сначала я напишу – песню про шута, над которым никто не смеялся.

Невесело вышло.

Несколько раз девушка подходила к фаянсовому флакону, ждавшему на полочке у трюмо, протягивала руку. Открыть или выбросить, не понимала сама. Но так и не решилась дотронуться.

2

О восстании в лагере Бёргермор радиостанция «Свободная Германия» сообщила в семичасовом вечернем выпуске. Вначале без всяких деталей, более того, как подчеркнул ведущий новостей, «по непроверенным данным». Однако уже в полночь все подтвердилось, естественно, со ссылкой на «источник в министерстве юстиции, пожелавший остаться неизвестным». Прозвучало не слишком убедительно, однако вслед за этим диктор прочитал отрывки из рапорта коменданта лагеря самому Генриху Гиммлеру. На этот раз подробностей хватало.

Лонжа слушал радио с приглушенным звуком. Маленький отель неподалеку от кладбища Пер-Лашез, в котором он остановился, имел фанерные стены. За той, что слева, ссорилась влюбленная парочка, справа же доносился густой тяжелый храп. Но вдруг кто-то чуткий проскользнет коридором? На него, американца с немецким паспортом, и так глядят с подозрением. В славном городе Париже не переваривают «бошей»…

Услыхав о восстании, он вначале не поверил. Охрана на вышках, «фризеры» в каждом бараке, уголовники с зелеными винкелями, которым совершенно незачем рисковать жизнью. А главное, даже вырвавшись за проволоку, свободу не обретешь, вокруг на сотни километров – Рейх, не убежать и не спрятаться. Однако отрывки из рапорта заставили задуматься. Побег случился неделю назад во время перевозки части контингента в Заксенхаузен. Болотные солдаты при помощи сочувствующих из охраны захватили несколько грузовиков. Бежали, понятно, не все, перепуганный комендант особо подчеркивал, что бóльшую часть, более двух сотен, удалось «обезвредить». В Бёргермор перебросили два батальона «Тотенкопфа», «мертвые головы» начали прочесывать окрестные болота, но все же кому-то удалось уйти. Руководил же восстанием начальник штаба Германского сопротивления Харальд Пейпер. Его не оказалось ни среди убитых, ни среди схваченных.

Длинноногий скрылся – и не один.

Не томись тоской бесплодной,
Ведь не вечен снег зимы,
Будет родина свободной,
Будем с ней свободны мы!

Песня оказалась вещей.

Лонжа прикинул, какие у беглецов шансы. На первый взгляд, близкие к нулю, однако намек на «сочувствующих» все менял. Если помогли в лагере, могут помочь дальше. Немецкая бюрократия с ее бесчисленными ведомствами и никому не подотчетными структурами почище всякого болота. Отвезут беглецов, к примеру, на памятную лесную поляну, уже обжитую «дезертирами». И кто внимание обратит? Что те «дезертиры», что эти.

Под утро он все-таки уснул, однако даже на самой границе яви какая-то мысль не отпускала, не позволяя забыться. Наконец, Лонжа понял, в чем дело. По мнению знающих людей, Германское сопротивление – изобретение Гиммлера. И это очень похоже на правду, быстроногий Пейпер намекнул вполне понятно.

«Нас интересует вариант, при котором Генрих Гиммлер остается у власти».

Но – восстание? Или у рейхсфюрера СС что-то пошло не так – или это тоже намек для самых-самых понимающих. Сегодня восстал Бёргермор, завтра, если понадобится, «сочувствующие» поднимут весь Рейх.

Но ведь это шанс! Или… Ловушка?

Смерть привычно ждала его возле зала с колоннами, и Лонжа кивнул ей, как старой знакомой, едва внимание обратив. Привык!

Кажется, Костлявая обиделась.

* * *