Лорд Галифакс: святой Лис

С этого самого дня лорд Галифакс решил вырваться из тени премьер-министра, и именно 10 марта 1939 г. можно назвать практическим началом отсчета Второй мировой войны. Потому что лорд Галифакс, получивший свободу действий, представлял собой опасность посерьезнее, чем даже Адольф Гитлер, который, действительно, в сравнении с экс-вице-королем Индии мог бы сойти за лакея. Тем не менее Чемберлен, считавший Галифакса в первую очередь своим другом, и понимая, что, возможно, обидел его чем-то, ответил ему дружелюбно:

11 марта 1939 г.

Чекерс Мой дорогой Эдвард, Ваш упрек очень изящно передан и полностью мною заслужен. Я могу только сказать —

1. Mea Culpa! (лат. «моя вина!» – М. Д.)

2. Я был испуган результатом моего разговора с прессой, который предполагался только как обозначение общих стремлений, но был расшифрован дословно.

3. Я искренне обещаю не делать так снова и консультироваться с Вами заранее, если меня спросят что-нибудь об иностранных делах. Вы всегда так восприимчиво «волнуетесь», что я действительно хочу извиниться и очень сожалею, что Вы должны были быть смущены. Всегда Ваш, преданный Невилл491

Этот обмен письмами стал отправной точкой в коренном изменении внешней политики Британской империи. Если раньше премьер-министр Чемберлен выполнял дипломатическую работу, то теперь ему ясно дали понять, что больше подобного терпеть не будут. Однако же, получив от Чемберлена извинения, а также донесения разведки о том, что Чехословакия вот-вот будет проглочена Германией, лорд Галифакс вновь оставил свои непосредственные обязанности и уехал в Оксфорд выполнять обязанности канцлера. В то время, пока министра иностранных дел не было в столице, Кэдоган каждые пять минут докладывал премьер-министру Чемберлену противоречивые разведданные, по которым немецкие войска должны были захватить Чехословакию то ли через два дня, то ли через неделю, то ли начали захватывать еще вчера. Чемберлену ничего не оставалось делать, кроме как разводить руками. После скандала с Галифаксом он мог лишь ждать его возвращения, чтобы не нервировать министра своими самостоятельными действиями.

Лорд Галифакс вернулся из Оксфорда 14-го числа, когда Словацкий парламент объявил о независимости и государство Чехословакия перестало существовать. В этот же день президент Гаха был вызван в Берлин, где в результате давления с немецкой стороны ночью подписал установление над остатками чешской территории германского протектората. Галифакс приказал Кэдогану спроектировать телеграммы для Парижа и Берлина, а также подготовить для него речь к Палате лордов. 15 марта министр иностранных дел Британской империи так прокомментировал текущее положение дел: «По нашему мнению, ситуация стала радикально иной, как только Словацкий парламент объявил независимость Словакии. Эффект такого шага состоял в том, что государство, границы которого мы предлагали гарантировать, было разрушено изнутри и теперь прекратило свое существование, соответственно, правительство Его Величества не может считать себя больше связанным данным обязательством. <…> Я не хочу прибегать к определенным обвинениям в супружеской измене, но не могу не признать, что то, что теперь произошло, рассматривается нами именно таким образом»492.

Он вызвал к себе немецкого посла, сделав ему строгий выговор: «Я могу понять вкус герра Гитлера к бескровным победам, но на днях ему придется столкнуться с чем-то, что бескровно не обойдется. <…> Вывод, который все сделали в этой стране и за ее пределами, таков, что у немецкого правительства не было больше желания установить хорошие отношения с нашей страной и что оно было готово игнорировать мировую общественность, стремясь установить положение, в котором будет силой доминировать над Европой, а если получится, то и над всем миром»493.