Лорд Теней

Она прикрыла глаза, пока стило царапало по стене. От Джулиана пахло свежескошенной травой – неудивительно, ведь он валялся в траве вместе с вырывающимся пикси.

– Почему никто не станет слушать? – спросила она.

– Что слушать? – Джулиан потянулся наверх. Его футболка задралась, и Эмма почувствовала, что ее руки теперь касаются голой кожи, напряженных мышц пресса. У нее перехватило дыхание.

– Твои аргументы, – произнесла Эмма, когда пятки Джулиана вновь опустились на землю. Ее руки теперь запутались в ткани его футболки. Она подняла глаза на еще одну руну Огня: эта была глубже, чернее, и ее пламя ярко сияло. Камень вокруг нее начал трескаться…

И затем огонь погас.

– Может не сработать, – сказала Эмма. Сердце у нее колотилось. Она хотела, чтобы это сработало – и в то же самое время не хотела. Их руны должны были быть мощнее, если они создавали их вместе; так было у всех парабатаев. Но этой силе был предел: она работала, только если парабатаи не были друг в друга влюблены. Джем, впрочем, подал это так, словно их сила могла быть почти беспредельной – и расти, пока не уничтожит их самих.

Джулиан больше ее не любил; она поняла это, глядя, как он целовал ту девушку-фэйри. И все равно, видеть доказательство этого воочию было бы тяжело.

Но, может, для нее это было бы лучше всего. Реальность все равно придется признать – так пусть это случится раньше, а не позже.

Она обвила Джулиана руками, сцепив пальцы у него на животе, прижалась грудью к его спине. Она почувствовала, как Джулиан напрягся от неожиданности.

– Попробуй еще раз, – сказала она. – Помедленней.

Дыхание Джулиана участилось. Он поднял руку и стал выцарапывать на камне еще одну руну.

Руки Эммы инстинктивно поднялись ему на грудь. Она слышала, как спотыкается и срывается стило. Ее ладонь лежала на сердце Джулиана, которое бешено колотилось о ребра.

Сердце Джулиана. Она сотни тысяч раз слышала, как оно бьется, или чувствовала его удары, как будто рядом мчится скорый поезд. В шесть лет она свалилась со стены, на которую ее посадили, и Джулиан ее поймал; они вместе упали на землю, и она услышала, как бьется его сердце. Она вспомнила, как билась жилка у него на горле, когда в Зале Совета он держал Меч Смерти. Как они бегали наперегонки по пляжу, а потом он клал ее пальцы себе на запястье и после высчитывал свой пульс за минуту. Синкопирующий ритм, когда их сердца бились в унисон во время церемонии парабатаев. Рев его крови, когда он выносил ее из океана. Размеренное биение сердца, когда той же ночью она положила голову ему на грудь.

Ее тело вздрогнуло от мощи воспоминаний, и она почувствовала, словно их сила пульсирует сквозь нее и вливается в Джулиана, как бичом прогнав мощь руны сквозь его руку, пальцы, стило. Огонь.

Джулиан судорожно втянул в себя воздух и выронил стило, конец которого сиял красным. Он отшатнулся и высвободился из рук Эммы. Она едва не споткнулась, но он подхватил ее и оттащил подальше от здания, в церковный двор. Оба, тяжело дыша, смотрели во все глаза: руна, которую Джулиан начертил на стене церкви, прожгла камень насквозь. Доски, которыми были заколочены окна, трещали, наружу вырывались оранжевые языки пламени.

Джулиан посмотрел на Эмму. Огонь – больше, чем просто отражение – трещал и искрился в его глазах.

– Мы это сделали, – сказал он, и повторил еще громче: – Мы это сделали.

Эмма тоже смотрела на него. Она сжимала его руки, ощущая твердые мускулы. Джулиан словно светился изнутри от восторга, его кожа обжигала.

Их взгляды встретились. И это был Джулиан, ее Джулиан, который ничего от нее не скрывал – лишь алмазная ясность глаз и горящий взгляд. Эмма почувствовала, как ее сердце рвется из груди. Она слышала рев окружившего их пламени. Джулиан подался к ней, ближе, сметая ее уверенность в том, что им нужно держаться подальше друг от друга.

Вдруг Эмма услышала завывание сирен спешившей к церкви пожарной бригады. Джулиан отстранился, но тут же схватил ее за руку. Они успели отбежать от церкви, когда к ней подъехала первая пожарная машина.

Марк сам толком не знал, как они все набились в библиотеку. Он смутно помнил, что сходил проверить, как там Тавви – тот вместе с Рафом и Максом строил причудливую башню из кубиков, – а затем постучать в дверь Дрю. Та сидела у себя в комнате и не желала выходить наружу. Это было даже к лучшему. Незачем пугать ее раньше времени.

И все же Марк хотел бы ее увидеть. Теперь, когда Джулиан и Хелен уехали, и Ливви с Таем были где-то в Лондоне, в опасности, он чувствовал себя как дом, из-под которого выбили фундамент. Он был отчаянно благодарен тому, что Дрю и Тавви оба были в безопасности, и тому, что в настоящий момент они в нем не нуждались. Он не знал, как Джулиан все эти годы с этим справлялся: каково это, когда для других ты должен быть сильным, но не знаешь, как быть сильным для себя самого. Он понимал, что это должно быть для него, для взрослого, слегка из ряда вон – хотеть общества тринадцатилетней сестренки, чтобы укрепить свою решимость, но именно так и обстояло дело. И Марку было за это стыдно.