Лоренцо Великолепный

И на площади народа мало, те, кто не поленился встать пораньше, уже в соборе, где юный кардинал Риарио сегодня служил. Остальные дома либо занимались своими делами, либо завтракали. Последний день Пасхальной недели обещал быть спокойным.

У входа Сальвиати кивнул Якопо Браччолини:

– Вы остаетесь здесь. Ждите моего сигнала. – Повернулся к приведенной им самим группе: – Вы со мной.

Охране у входа пояснил:

– У меня сообщение гонфалоньеру от папы по поводу вот этих. Срочное.

Под твердым взглядом архиепископа стражник отступил в сторону, пропуская Сальвиати с его людьми.

Внутри встретила другая стража, впрочем, тоже неопасная. Услышав объяснение архиепископа, стражник кивнул:

– Вам в канцелярию. Это там. Мессир Петруччи и другие приоры завтракают, еще рано, ваше преосвященство. Подождите, я позову.

Многословный страж исчез, очень кстати оставив злоумышленников без присмотра. Архиепископ коротко приказал:

– Рассредоточиться и пока замереть.

Знал бы он, к чему это приведет!

В канцелярии он приказал троим сопровождающим укрыться во второй комнате и замереть до тех пор, пока не услышат голос Петруччи, а сам остался в первой, куда должен выйти гонфалоньер:

– Стоять за дверью тихо как мыши, пока он не появится.

Дверь за наемниками закрылась с легким щелчком, на который никто не обратил внимания, а зря. Впрочем, остальные двери Палаццо Веккьо после ремонта закрывались так же – легко щелкая.

Гонфалоньер Чезаре Петруччи был удивлен, архиепископ во Флоренции не первый день, если есть какое-то послание, почему не отдал сразу? Или в Риме случилось что-то невероятное, если папа Сикст шлет через своего легата скромному гонфалоньеру Флоренции срочное послание?

– Ваше преосвященство, – подошел под благословение гонфалоньер. – Простите, мы завтракали… Слуга сказал…

– Да, мессир Петруччи, у меня для вас послание от понтифика… – досадуя на неповоротливость оставленных в засаде, громко произнес Сальвиати. Неужели не слышат голос гонфалоньера? Самое время выскочить и прикончить этого Петруччи.

– Что случилось, ваше преосвященство?

За дверью был слышен шум, архиепископ тревожно оглянулся, повторив:

– Срочное послание…

Петруччи понял, что дело нечисто, воспользовавшись тем, что архиепископ отвлекся на запертый вход во вторую комнату канцелярии, он выскользнул в коридор, захлопнув за собой и эту дверь и оставив архиепископа и его людей в ловушке. Все просто – после недавнего ремонта в двери были вставлены новые замки, которые закрывались, стоило дверью хлопнуть, но открывались что снаружи, что изнутри только ключами. Это было сделано не столько для безопасности от нападений, сколько от воров. Проникнув в Синьорию, выбраться оттуда было трудно. Не зная об этом, почти все сопровождающие Сальвиати и он сам оказались запертыми в разных комнатах.

Но оставался еще Браччолини с его вооруженными бандитами.

В соборе появление Бандини заметил не только священник.

– Лоренцо, – тревожно прошептал Полициано.

– Что?

– Пришел Джулиано.

– Я же сказал, не выходить из дома! – прошипел старший брат, стараясь, чтобы голос не мешал службе, которая подходила к концу.

– Он не один, с ним Бандини и, кажется, Франческо Пацци.

Пальцы Лоренцо сжались так, что костяшки побелели.

– Глупец! Надеюсь, он хотя бы в кольчуге. Нельзя допустить, чтобы Джулиано вышел вместе с Пацци из собора. Как только выйдем, они постараются напасть.

Лоренцо понимал, что это возможно и без Джулиано, он ждал нападения, а потому выбирал только между возможностью выйти из собора вместе с юным кардиналом или будучи окруженным плотным кольцом своих людей, через которое не пробиться. Пожалуй, второе надежней. Но теперь нужно ждать, когда подойдет Джулиано.

В пасхальную неделю, когда все души должны очиститься, возликовать, во время службы в соборе, столь дорогом сердцу каждого флорентийца, Медичи был вынужден думать о спасении бренного тела. Мелькнула мысль, что это само грешно. Разве не лучше вверить свою судьбу Господу, если он не защитит, то кто же тогда?

«Суди меня, Боже, вступись в тяжбу мою с народом недобрым, от человека лукавого и несправедливого избавь меня…» – звучал голос юного кардинала. Лоренцо подумал о том, от души ли произносит слова этот семнадцатилетний мальчик или же его заставили выучить и говорить по памяти, не вдумываясь?

Нет, в таком месте в пасхальную неделю невозможно служить не от души, не просто грешно, но преступно в высшей степени. К тому же кардинал должен помнить, что во Флоренции не найти места дороже и ценней, чем выстраданный Дуомо – собор Санта-Мария дель Фьоре.

О мессе бы думать, о таинстве, а мысли Лоренцо вернулись к младшему брату. Глупый мальчишка! Сказано же сидеть дома! Только бы не вышел из собора один, только бы не стал и здесь бравировать.

То, что Джулиано в соборе, плохо, это не позволит исчезнуть незаметно, придется подождать, пока брат подойдет, и только потом выбираться.

– Проберись к нему, скажи, что я зову, – попросил Медичи своего телохранителя Андреа Кавальканти.

Тот кивнул:

– Да, милорд.