ЛОРИНГ

– Да, это и ваша сильная сторона, и слабость. В мире, где мы живем, нужно быть хитрым, лживым, беспринципным подонком. Тогда есть шанс. Вот почему Вилсон отправил меня с вами. Вы верите, что доктор – такой же порядочный, как и вы. А я наверняка знаю, что это не так. И смогу найти доказательства, идя против морали и закона. Такое вам не по силам.

Он прищурился, повертел в руках шляпу-котелок. Не знаю, что собирался сказать Пилс, но повозка остановилась.

Мы прибыли на место.

* * *

Всего лишь утром я побывал в госпитале, где вокруг умирали от ужасных ран и болезней, и вот я находился в еще более чудовищном месте. Закрытый на засов склеп, полный живых мертвецов. Люди, пребывающие здесь, были оболочками с истерзанными, испуганными, одичавшими душами. Они уже умерли, все, без исключения, но не осознали этого. И потому было особенно страшно. Эти несчастные рвались в мир, который их отверг, но больше не принадлежали ему. У меня побежали мурашки по коже от вида седой полупрозрачной женщины, которую санитарка возила по облетевшему саду на каталке, от мычания мужчины, обхватившего дерево и совершавшего странные движения тазом, но хуже прочего было видеть мальчишку лет десяти. Этот ребенок сидел на земле и безучастно водил пальцем по плитке, создавая одному ему видимые рисунки.

– Давайте скорее закончим с этим, Пилс, – произнес я негромко, поправляя вязаный капюшон из грубой шерсти.

Заметив мое движение, сыщик недовольно буркнул:

– Вы хотя бы в этот раз могли воспользоваться шляпой? Джентльмены не носят такие шарфы, и тем более на голове.

– Это не шарф.

– Тем не менее…

– Пилс, побойтесь Бога! Вы полагаете, что шляпа сделает меня похожим на джентльмена?

Я распростер руки, показываясь во всей красе: в распахнутом укороченном пальто, беспалых перчатках, рыхлом свитере, заправленных в ботинки брюках. Он покачал головой и даже усмехнулся.

За дверью находился зал с черно-белыми плитами на полу, мебелью мрачного серого оттенка, и люстрой, в которой из пяти горело только три плафона.

– Чем могу помочь? – спросила женщина в одежде монахини. Она была полной, поэтому почти лишенной морщин, с крошечным пенсне на кончике вздернутого носа. Но взгляд был таким холодным и цепким, что никак не вязался с внешностью.

– Мы к доктору Шерману.

– Одну минуточку.

Я озирался по сторонам, ощущая нарастающее желание выскочить вон из дверей. Столь угнетающей атмосферы не встретишь даже на кладбище в день похорон. Там хотя бы все честно, а здесь одна ложь. Одни притворяются, будто им небезразлична судьба родственников, другие – будто могут починить сломанные божьи игрушки.

– Добрый день, джентльмены! Пройдемте!

Доктор Шерман был худощавым, среднего роста, с конусовидной седой бородкой, коротко стрижеными волосами и едва заметной плешью. Он пользовался моноклем, отчего его взгляд казался слишком пристальным. На нем был белый халат до колен, из-под которого виднелись щегольские брюки в полоску и дешевые туфли. У человека, который следит за модой, попросту не может быть такой ужасной обуви. Но загадка разрешилась, едва мы очутились в кабинете. Возле софы стояла пара аккуратных лакированных туфель. Наверное, доктор боялся испачкать их во время осмотра.

– Я вас внимательно слушаю, господа, – он сел за широкий стол, приглашая расположиться на стульях для посетителей. – Я помню, вы беседовали с моим секретарем. Инспектор Пилс, полагаю?

– Сержант, – поправил тот, смутившись.

Доктор кашлянул, и, чтобы загладить конфуз, поторопил нас:

– Чем я могу помочь Двору Венаторов?

– Мы с моим… коллегой, – Пилс почти не запнулся, надо отдать ему должное, – хотим кое-что уточнить.

На стол лег лист с наклеенным обрывком квитанции, который был найден мною в доме Гилмуров. Рядом стоял штамп больницы. Сходство не подлежало сомнению.

– Так… – все еще недоумевал доктор. Он снова прокашлялся и похлопал себя по груди.

– Этот фрагмент квитанции, как мы полагаем, выдан вашим учреждением. Знакома ли вам фамилия Гилмур?

Доктор задумчиво поднял глаза к потолку, несколько раз шепотом повторил фамилию.

– Нет, не припоминаю. Я мог бы свериться со своими записями, но наверняка вы уже затребовали выписку у моего секретаря?

– Еще в прошлый раз. Но Гилмур не был обнаружен.

– Значит, его нет среди пациентов, – он непринужденным жестом распрямил невидимые складки на халате в районе верхней пуговицы.

– А можно взглянуть на книгу записей? – спросил я.

Доктор повернулся ко мне.

– Это… констебль Лоринг, – с трудом выдавил из себя Пилс. Ему пришлось соврать, и звание он мне приписал ниже собственного, тщеславный дурак.

– Я никому не могу показывать журнал посетителей, констебль Лоринг, – вежливо ответил доктор. – У меня лечатся разные люди, их родственникам не хотелось бы сплетен. Вы же меня понимаете?

– Конечно, это всё очень сложно…

Я потер виски, промычал что-то нечленораздельное, встряхнул головой.

– Всё в порядке? – поинтересовался доктор. Пилс смотрел на меня так, будто я только что разрушил его карьеру.

– Не совсем. Наверное, волнение… Вы не возражаете, если… – я поднялся и, сделав шаг назад, начал заваливаться.