Лошадь над городом

Колесо, жужжа и потрескивая, вращалось. Глиняный полез под телегу, тайно надеясь найти там пружину, электрический моторчик или на худой конец склянку с особо скользкой жидкостью, — ничего не нашел, выбрался вконец растерянный, перепачканный в земле и паутине. Тогда у него появилась мысль, простая и четкая, как все, ведущее к истине: «Если протянуть руку и остановить колесо, то обман сразу выяснится. Нельзя же в самом деле совершенно незаметно спрятать в нем механизм, который бы преодолевал даже силу руки». Повеселев, он обошел телегу кругом и, дождавшись, когда Песьяков и странный директор увлеклись спором о смазке тележных осей, протянул руку и быстро коснулся ею колеса. Он даже ухватился за спицу, но тут же почувствовал, что пальцы его напряглись, затем из колесной оси вылетела голубая молния, раздался треск как от рвущейся материи, молния побежала по балке, юркнула под крышу, нашла там электрический провод, змеясь ринулась по нему к лампочке, та вспыхнула ярким светом и со звуком ручной гранаты лопнула.

— Что случилось? — раздался в полутьме испуганный голос Степана Петровича. — Вы живы?

— Этот тип чуть не убил нас, он пробовал остановить колесо, — прошипел Песьяков. — Вы в своем уме? А если бы оно взорвалось? Не суйте руки куда не следует!

Хотя в глазах у директора музея еще плавали радужные круги, он рассмотрел, что оба его гостя целы невредимы.

— Разве можно так! — воскликнул он и, подбежав к двери, распахнул ее настежь. Поток солнечного света нынул в сарай.

«Что б ты развалилось», — с ненавистью глядя на колесо, подумал Песьяков, и оба сотрудника «Двима», удостоверившись, что телега цела, а загадочное колесо продолжает вращаться, вышли на воздух. Посовещавшись, специалисты решили подежурить в сарае, а Степан ушел.

Когда спустя час все трое снова собрались у него кабинете, вид у гостей из Паратова был настолько обескураженный, что директор понял — никакой ясности у них нет.

— Может, вы ее... того... все-таки отвезете назад? — просительно сказал Песьяков, заглядывая в глаза директору. — В степь, на хутор.

— Как вы можете так говорить!

— Да, да, вы правы. Черт, что же нам делать?

— Комиссию надо создавать, — обреченно молвил Глиняный. — Авторитетные люди, широкая гласность. Доктора наук. Может быть, даже академик. А еще лучше — Москва.

Специалисты по движению чувствовали себя отвратительно: впереди их ждал доклад в кабинете суровой Виктории Георгиевны. Кому только сказать: обнаружили в каком-то Посошанске, в полуразвалившемся сарае, у столетней телеги колесо, которое не желает останавливаться!

Хорошо, когда нечистая сила возникает в рассказе древней старухи, в побасенке, сказке, а тут! Тошно и гадко. Не сумели разобраться в каком-то мелком жульничестве. Да, влипли в историю!

Посидев и помолчав, они обреченно ушли.

Надо сказать, что кроме яркой блондинки у Песьякова была еще одна причина, по которой он так охотно поехал в Посошанск. Причина заключалась в неумолимом приближении пенсионного возраста: надо было подыскать домик с садом, в котором лет через десять можно будет провести остаток дней.

Посошанск, добрая половина которого еще избежала бетонных белых домов и сохранила веселенькие заборы с выглядывающими из-за них зелеными рядами вишен и абрикосов, подходил для этой цели куда больше Паратова.

Вот почему, не объясняя ничего озадаченному и встревоженному товарищу, Песьяков решил назад ехать тоже один.

Остаток дня он провел, осматривая посошанские пригороды. Некоторые — увы! — ему не понравились, они были уже застроены новыми домами, зато восточная окраина, где город выходил в степь, густо изрезанную оврагами, и где стояли как раз те самые, отгороженные заборами и утопающие в кудрявой зелени домишки под железными и шиферными крышами, ему приглянулась.

Для начала он зашел в два-три домика. Калитку на стук щеколды открывали каждый раз старухи, на вопрос, не продаются ли поблизости дома, сперва отвечали уклончиво, потом охотно начинали рассказывать. По их словам выходило, что дома все время продают, большинство стремится перебраться в центр.

— На работу отсюда, батенька, далеко, а то отчего не жить, и вода есть, и электричество.

— А как с газом? — спрашивал дотошный фольклорист.

Старухи успокаивали:

— Баллоны машина развозит. Живем неплохо. Яблоки какие в том году уродились! А абрикосы этой девать некуда.

— Сорт плохой, — возражал Песьяков, и старухи, удивленные, соглашались.

— Да уж какой сорт, жерделя она жерделя и есть.

Вернулся он в шестом часу вечера. Открыл дверь, бросил ключ в ящик, дверь захлопнул. Потом залез в ванну и долго плескался там, набирая полные горсти воды и размазывая их по полнеющему волосатому телу. До прихода хозяйки времени оставалось немного, он прилег на диван, откинулся затылком на валик и заснул.

Проснулся от того, что сквозь сон пробилась тревожная мысль: не забыл ли он закрыть в ванной кран? Странная мысль, но, открыв глаза, увидел, что по полу действительно ходит кругами зябкая водяная рябь.