Лошадь над городом

Все случилось так, как предсказал начальник милиции. Настал день, и на противоположных концах Щучьего озера застыли в кустах четыре милиционера на мотоциклах с колясками и с переносными радиостанциями. Еще дальше в глубине леса замерли два легковых автомобиля с устремленными к небу антеннами, похожими на садовые грабли. В кабинах автомобилей пищали покрытые муаровой краской приборы и на круглых экранах торопливо вертелись, обегая поле, электронные лучи, похожие на раскаленные вязальные спицы. В воздухе, прячась за лиловое закатное облако, висел вертолет, а под ним в стороне от озера в фургоне защитного цвета у телевизионного экрана сидел с двумя помощниками сам Павел Илларионович.

Да, разнообразнейшей техникой вооружил двадцатый век посошанскую милицию!

Время тянулось медленно, как слюна. Солнце, отчаявшись увидеть финал этой драмы, прошило зеленым лучом и облако, и вертолет и приготовилось уже покинуть небосвод, как вдруг на экранах автомобилей одновременно появились два желтых зерна — маленькие электрические мазки, неуверенно смещавшиеся к центру, а значит — к озеру.

— Два человека. Подходят с разных сторон, — приглушенными голосами одновременно доложили в микрофонные трубки милиционеры, сидевшие в автомобилях, а в фургоне из репродукторов, что висели над самой головой Пухова, одновременно донеслось:

— Два. С разных сторон.

Ничего не ответил своим подчиненным начальник милиции Пухов. И не нужно было ему отвечать, потому что на экране всевидящего стеклянного глаза он усмотрел уже сам — идут!

Два черных пятнышка — люди, снятые вертолетом сверху. У них можно было даже разглядеть ручки и ножки, и они перебирали ими, как перебирают лапками рассматриваемые с дерева насекомые. Оба двигались по направлению к большому голубому пятну в центре экрана — к озеру. Но и этой четкой картинки показалось Пухову мало, скомандовал что-то в микрофон начальник милиции, только кончили шевелиться его губы, прыгнуло изображение, мелькнуло и вместо него, до жути приблизившись, появился берег озера, а на нем разлапистый черный с зеленью пень, мусор, оставленный туристами, редкие зеленые точки — осока, четыре ольховых куста.

И тотчас же около пня на экране появился, сгустившись из воздуха, третий человек. Был он в сером клетчатом пальто, какие уже лет сто как не носят в Посошанске, в серой шляпе, шею кутал клетчатым шарфом, а в руке держал зонт. Обратившись всем телом к воде, сел на пень. И едва изображение это появилось, как тут же заработали репродукторы, сообщая:

— Два неизвестных направляются к озеру. Идут быстрым шагом. Третий, откуда взялся не понятно, сидит на пне.

Впился глазами в экран Пухов, потому что и там уже в разных углах показались две сближающиеся человеческие фигурки. Они разом вышли на коричневый, с красными пятнами, закатный озерный песок и разом остановились. И тогда сидевший на пне загадочный человек подернулся дымкой, изогнулся, пошел полосами, как распадается изображение на плохом экране, и пропал. И тут же взлетели в воздух четыре росших неподалеку ольховых куста, поднялись и опрокинулись назад навзничь четыре люка, скрытых до поры дерном, а из них выпрыгнули на берег четыре человека в форменных серых, с красными кантами кителях и с пистолетами в руках. Быстро подхватили они под руки двух ошеломленных их появлением неизвестных, которые тут же перестали быть неизвестными, потому что на крупном экране увидел их Пухов. Увидел и вздрогнул: если один из них был, как и предполагал начальник милиции, Степняком, то второй оказался отнюдь не Лиманским. Это был молодой, крепкий телом, но как-то враз потерявший щеголеватость и даже трусливо побледневший Мещеряков.

— Та-ак, — произнес Пухов, и тотчас заурчали автомобильные моторы, тоненько замелькал лопастями вертолет, заскрипел песок под шинами, выдвинулись и стали съезжаться к озеру автомашины, на глазах увеличиваясь, стал опускаться, прицеливаясь, куда бы ему получше сесть, винтокрылый помощник.

— Вот все мы и сошлись. Славно получилось. Кстати и супруга ваша в добром здравии, арестована вчера в Чарджоу. Хорошие вести, а то — утонула, похоронена!.. — весело сказал Павел Илларионович, вылезая из фургона и обращаясь к Степняку, который, краснея шеей и затравленно озираясь, стоял и держал почему-то крепко руку около грудного кармана.

— Разрешите, — произнес один из сотрудников Пухова и ловко извлек из этого кармана пакет.

Он надорвал бумагу, отчего сразу стали видны углы сложенных в толстую пачку пятидесяток.

— А вы что принесли на свидание? — спросил Пухов, поворачиваясь к Мещерякову.

И тогда тот, пожав плечами, нехотя достал из-за пазухи тоже пакет, но потоньше, в котором пуховский сотрудник обнаружил завернутый в газету паспорт и еще какие-то скучные справки, выданные по месту работы завхозу городской бани.

— Обмен? Он вам — вы ему? Моя доля в деньгах — твои документы? Действительно — без них из города не уедешь. Долго же вы не могли договориться... Записки вам Лиманский добровольно писал, или вы и его чем-то запугали? Ну, молчите, молчите... Что ж, всем можно возвращаться!