Лошадь над городом

Удивительная все-таки штука «дефицит»! Ну, казалось бы, что особенного: нет в магазине подтяжек, перепоясывайся ремнем и ходи, но нет, бродят из одного универмага в другой молодые и преклонных лет мужчины, наклоняются просительно к продавщицам и приглушенным голосом, как будто речь будет идти о приглашении на совместную помывку в сауне, шепотом, краснея, спрашивают: «Есть?» И румяные продавщицы, также приглушив голос, как будто речь и верно о чем-то стыдном, отвечают: «Нет!». Лихорадит, лихорадит торговлю! То исчезают с прилавков маленькие сверкающие прямоугольнички «Нева» и «Ленинград», толщиной 0,1 и 0,08 миллиметра, без которых не выскоблить подбородок, густо заросший рыжей щетиной, то пропадают простыни, и тогда во дворах промтоварных магазинов, змеясь, выстраиваются очереди из особ женского пола и инвалидов, которые в этих случаях почему-то тоже приравниваются не к мужчинам. То нет в продаже — хоть убейся! — простеньких, свернутых в металлические червяки кипятильников, и снова бродят от прилавка прилавку небритые мужчины и лишенные полуденного чая женщины и снова шепчут в ушко продавщице что-то неприличное. Можно, конечно, возмущаться. А впрочем, стоит ли? Нет ли какой-то роковой неизбежности, с которой этот проклятый дефицит преследует детей человеческих? И только ли наше бурное время породило его?

Ведь верно. Разве не были редкостью во времена неолита добротные нуклеусы? Сутками бродил пещерный человек по каменистым осыпям, высматривая ладный, без трещин, ловкий в руке кремень. Найдя, ликуя нес его в пещеру, где, усевшись на корточки, начинал бить и обжимать, отделяя прозрачные остроконечные серпики — будущие ножи и скребла.

Древние египтяне гонялись за благовониями, привезенными из таинственной страны Пунт, а жители великого Двуречья за крупицами золота из не менее загадочного Дильмуна.

Суровые римляне не могли представить себе выезда колеснице без финикийского пурпурного плаща, а за особо престижные, в виде львиных голов, застежки на котурнах даже спесивые сенаторы готовы были отдать любимую рабыню.

А средние века? Вот когда расцвело пышным цветом людское честолюбие! Стоило вечному скитальцу Колумбу привезти из Западной Индии кисет с желтым, дающим обильный дым зельем, как вошло в моду глотать этот дым и начали тайком из-под полы перепродавать друг другу ловкие молодые люди в дворцовых закоулках Прадо и Пале-Рояля недокуренные охнарики и кисеты с табаком.

И кто знает, не был ли дефицитом на благословенных островах Океании хороший раковинный нож для операции, которой сопровождался обряд посвящения мальчиков в мужчин? И уж конечно всегда редкостью там были перья райских птиц, которые привозили мореплаватели с мрачного гористого острова, лежащего в стороне солнечного захода. Увы! Кто знает, может, дефицит, как категория особого универсального свойства, проник уже даже за многометровые бетонные стены синхрофазотронов, и там, отведя в сторонку друга, один человек в белом халате уже говорит другому:

«Мюмезон, на недельку, Петя, до воскресенья. Ей-богу, отдам!» Вот какие мысли поневоле лезли в голову Пухову.

Придя домой, Павел Илларионович сделал по холостяцкой привычке яичницу-глазунью, посыпал ее пищащим под ножом луком и, прежде чем сесть за стол, включил телевизор.

Глазунья растекалась с вилки, вкрадчиво бормотал на газовой горелке чайник, через приоткрытую дверь из комнаты доносился уверенный голос диктора, рассказывающего про очередной конгресс тред-юнионов в Блекпуле. Павел Илларионович посочувствовал участникам конгресса, которые никак не могли прийти к соглашению по проекту резолюции, налил себе чаю и хотел было отхлебнуть из стакана, как вдруг услышал, что диктора сменил сотрудник гидрометцентра. Погода всегда интересовала Пухова. Держа стакан двумя пальцами за верхнюю негорячую кромку, он перешел в комнату и удобно расположился против телевизора. Молодой человек на экране, мило улыбнувшись, начал рассказывать, какой вид имеет сегодня наша страна из космоса. Он обратил внимание телезрителей на зловещую, свернутую в спираль белую метелку, сквозь которую на фотографии просвечивала надпись «Хабаровск». Назвав ее тайфуном и разъяснив попутно отличие тайфуна от банального циклона, сотрудник попросил невидимых помощников показать Казахстан и Урал. Там дела, судя по всему, обстояли не так скверно: две большие буквы «В» говорили о том, что здесь установилось высокое давление, а значит, и осадков не ожидается, и температура может удовлетворить самых привередливых.

— К сожалению, погода не балует любителей купаться и загорать на побережье Черного моря, — сказал диктор и изобразил на лице сочувствие. — Мало того, необычно дождливая погода привела к разливу рек и оползням...