Лошадь над городом

Розовая пыль поднималась над Посошанском, тяжелый, раскаленный воздух лежал, как стекло, воробьи ошалело таращились из-под карнизов. Проехали здание исполкома, на бетонных, украшавших его вход колоннах висело объявление о лекции на тему «Как всегда быть здоровым». Ниже от руки было написано: «Из-за болезни лектора лекция отменяется». От базарной площади наискосок к вокзалу тянулись усталые фигуры распродавших свой товар колхозников.

Сидевшие в машине молчали.

Газик промчался центральной улицей, вздрагивая перевалил через трамвайные пути. Круто повернулось и отпрянуло здание городского музея, дома по сторонам улицы измельчали, присели, появились заборы, выкрашенные в зеленый и коричневый цвета, — начинался пригород. Проскочили железнодорожный переезд, сторож в оранжевом дамском жилете, выйдяна пути, задумчиво посмотрел им вслед. К автоматическому шлагбауму была привязана коза. Далеко впереди показался поезд, он приближался; шлагбаум опустил запрещающую руку, из черной точки поезд превратился в зеленое дрожащее пятно, стремительно вырос, с ревом надвинулся, прыжком пронесся мимо, замелькали окна и белые занавески в них, застучало, заревело и как-то сразу оборвалось. Промчавшись через переезд, поезд уменьшился, потерял зеленый цвет и снова превратился в черную точку.

Далее дорога пошла полем, по обе стороны машины теперь топорщилась молодая пшеница, летали жаворонки, кончилось поле и началась степь. У самой дороги стоял курган. Бок его был разрыт, в черном раскопе копошились люди. Один из них, увидев желто-синюю милицейскую машину и узнав Пухова, помахал рукой. Затем показались низенькие, беленные известью хаты, газик свернул с асфальта и покатил по грунтовой дороге, позади машины поднялся коричневый пыльный хвост. Машина подтащила этот хвост к крайнему дому и остановилась. За низким плетнем во дворе толпились жители хутора. Они стояли молча, переминаясь, переглядываясь, с нетерпением ожидая, что будет делать милиция.

Стремительно войдя во двор, Павел Илларионович произнес только одно слово:

— Где?

Добровольцы, выбежавшие из толпы, показали на сарай. Дверь того была плотно прикрыта, и около нее стояла с хмурым, заплаканным лицом молодая, смуглая женщина.

— Жена убитого? — спросил Пухов одного из добровольных помощников.

— Так точно, она, Зульфия Степняк, — почему-то военному ответил тот. — Утром ко мне вбежала, говорит: моего-то, — скорее! — в сарае, насмерть. Я за ней — точно. Лицо тряпочкой прикрыто, ноги торчат. Кровь свежая.

— Гм. А вы сами кто?

— Механизатор. Колхоз наш тут рядом.

— Откройте.

Дверь сарая медленно распахнулась, открылось: сбитые из кривых досок стены, затянутое паутиной окошко, посреди — заброшенная старая, словно из белых костей составленная, телега. Но тут же вздрогнул механизатор, охнул кто-то в толпе, замерли ко всему привыкшие пуховские сотрудники: сарай был пуст, кроме телеги в нем ничего не было.

— А где же тело? — сурово спросил начальник милиции.

И вскрикнула тогда, как раненная, Зульфия, а колхозный механизатор протянул руку, в недоумении описал около телеги на полу круг и, запинаясь, вымолвил:

— Вот тут. Лежал. В куртке и в сапогах.

— Та-ак, — протянул Пухов, нагнулся и поднял с того места, где должен был лежать убитый, куриное перо. Это было все, что осталось на месте происшествия, на предмет чего и был тут же составлен протокол.

После этого перешли на крыльцо дома. Остановившись здесь на минуту, Пухов оглядел окрестности.

Изрезанное облачными зубчиками солнце, как гребень, спускалось к горизонту и уже готовилось коснуться зеленой головы кургана. Во дворе возбужденно выкрикивали, обмениваясь предположениями, никогда не видевшие такого скопления людей куры. По кургану синими точками продолжали сновать люди с лопатами.

«Степан Петрович роет, — подумал Пухов про своего друга — директора посошанского музея Матушкина. — Кстати, а ведь он давно хотел приобрести для музея телегу. Вот и случай!»

Подумав так, он оглянулся на понятых, дал знак, звякнув крючком, распахнулась дверь дома, в темной прихожей включили свет, и все цепочкой проследовали за ним в горницу. Посреди комнаты там стоял стол, на нем — швейная машина, вокруг машины змеей — недошитый поясок с восточным узором. На серванте наполовину налитый водою стакан, рядом с ним початая упаковка таблеток. Прочитав на ней «Энтеросептол», Павел Илларионович спросил милиционера, знает ли он, что это такое, на что тот, покраснев, ответил, что не знает.

— Желудочное. Незаменимо, когда покупаете магазинный творог.