Лошади в океане

Все принцессы спят на горошинах,
на горошинах,
без перин.
Но сдается город Берлин.

Из шинелей, отцами сброшенных

или братьями недоношенных,
но — еще ничего — кителей,
перешитых, перекореженных,
чтобы выглядело веселей,
создаются вон из ряду
выдающиеся наряды,
создается особый шик,
получается важная льгота
для девиц сорок пятого года,
для подросших, уже больших.

— Если пятнышко, я замою.

Длинное — обрезать легко,
лишь бы было тепло зимою,
лишь бы летом было легко…
В этот карточный и лимитный
год
   не очень богатых
     нас,
перекрашенный цвет защитный,
защити! Хоть один еще раз.
Вещи, бывшие в употреблении,
полинявшие от войны,
послужите еще раз стремлению
к красоте.
Вы должны, должны
посуществовать, потрудиться
еще раз, последний раз,
чтоб смогли принарядиться
наши девушки
   в первый раз!

«Война порассыпала города…»

Война порассыпала города,
поразмягчила их былую твердость,
взорвала древность, преклонила гордость
военная гремучая беда.

В те времена, когда антибиотики

по рублику за единицу шли,
кто мог подумать про сохранность готики.
И готика склонилась до земли.

Осыпались соборы и дворцы,

как осыпались некогда при гуннах,
и Ленинград сожег свои торцы
в огне своих буржуек и чугунок.

А Сталинград до остова сгорел,

и с легкой неприязнью я смотрел
на города, которые остались,
спаслись и уцелели. Отмотались.

На города, которые беда

не тронула, на смирных и спокойных.
Хотя, конечно, кто-нибудь всегда
и что-нибудь уцелевает в войнах.

Харьковский Иов