Лоскутное одеяло

Я не могу представить войну. И не хочу представлять. Но я могу представить неожиданный стук в дверь среди ночи. Могу представить, как вскакивают с кроватей и покрываются липким потом жители дома, под утро услышавшие визг тормозов у своего парадного. И разлука с близкими, мучающая до тошноты, и вся страна, поющая блатные песни, потому что полстраны в лагерях. Это и многое другое я могу представить. И не надо мне говорить, что «это не повторится». Не надо. Потому что революции, как скользкие гадины, выползают из развратного либерального чрева, а мы влюблены в либерализм. Потому что притуплённые удовольствиями нервы требуют особых наслаждений. И конечный предел наслаждений для грешника – это дикое насилие и невообразимый разврат. А потом – самоубийство. Все это, собственно, и есть революция, если лишить ее шутовского наряда, сшитого из громких фраз.

Из газетных хроник и телевизионных репортажей мне видно, что мир болен именно этим.

Тебя, революция, извиняет только твоя неизбежность и, может, еще твоя безликая суть.

Ведь ты и вправду – «призрак, бродивший по Европе», а теперь уже и по всему миру. Но это не извиняет твоего идейного творца и вдохновителя. Он уже справедливо проклят Богом, и ничто, кроме огненного озера, его не ждет. И это не извиняет твоих рекрутов, которые готовы лить чужую кровь и чью кровь ты сама прольешь непременно.

Я помещаю свой чернильно-бумажный крик в пустую бутылку и запечатываю горлышко сургучом. Быть может, носимая волнами, она ударится о борт парохода, плывущего в светлое будущее. Может быть, из любопытства ее выловят, распечатают и прочтут содержимое.

Адреса своего я в письме не оставлю. За мной плыть не надо. Надо только прочесть письмо. Пусть не всем. Пусть только в кают-компании. А вдруг капитан заинтересуется содержимым и на следующее утро изменит курс.

Сказка о Рукавичке похожа на притчу

Сказка о Рукавичке похожа на притчу о сердце. Потерял дед рукавичку, и залезло в нее множество разной живности. Сначала лезли те, чьи размеры сопоставимы с размерами рукавички: комар-пискун, мышка-норушка, лягушка-квакушка. Затем незаметно для нашего сознания в рукавичку залазят те, кто намного больше ее размеров: зайчик, лисичка, волк. Абсурд становится очевидным, лишь когда в рукавичку залазит медведь и она рвется. Оказывается, мы спокойно слушали сказку со всеми этими «кто-кто в рукавичке живет?» и не замечали, что уже давно пересекли грань между возможным и невозможным.

А при чем здесь, спросите, сердце? А при том, что в нем живут вещи невозможные и неожиданные. Если не боитесь поднять грязь со дна, постучите в свое сердце, спросите: «Кто-кто в рукавичке живет?» Будьте готовы услышать и лай, и рычание, и кваканье.

Бог – это Тот, Кто смотрит тебе в лицо

Бог – это Тот, Кто смотрит тебе в лицо, куда бы ты ни повернулся. Его не бывает больше или меньше. Для Него нет «вчера» и «завтра». Он неизменен и вечен. Существо простое и блаженное, живущее в вечном «сейчас».

Его нужно полюбить всеми силами души и этой любовью заквасить муку своего естества, превратить естество в единое целое, в некое тесто, из которого Он будет печь сладкий хлеб.

Без любви к Богу человек говорит одно, делает другое, думает третье. Нет целости. Нет целомудрия, а значит есть блуд – блуждание в потемках. Ложь признается за истину, истина не замечается. Возникают «боги» с маленькой буквы – ложные цели, ложные идеалы, жаждущие полного себе поклонения.

«Богом» с маленькой буквы могут быть вещи хорошие: наука, искусство, дети… Но любовь к ним все равно – блуд, если над всем, что мы любим, не сияет царственная заповедь: «Помни Господа Бога твоего всегда».

Вода сквозь пальцы и песок в часах

Вода сквозь пальцы и песок в часах – Вот образ жизни, движущейся прямо И не умеющей петлять. Сокрыв в усах Ухмылку едкую, шепчу тихонько: «Мама», Без всяких чувств, без всякого «спаси». Все к смерти безразлично на Руси. Кто нас родил, давно о нас забыли. Болезни, знаете ли, страхи, то да се… Нас со стола рукой, подобно пыли, Стирает жизнь. Пиши о нас, Басе. Как по весне порывом ветра вишня, Оборваны, и мы из мира вышли. Грусть грусти рознь. Одна – дитя порока, Другая – плод желанья перемены. Ты – овощ. Посиди в земле до срока. Не пей мышьяк. Не порть ножами вены. Устали все. Терпи, браток, терпи. Смерть только сон. Ты засыпаешь? Спи…

Не вставая с места, можно двигаться

Не вставая с места, можно двигаться. Вы не верите? Но вы же движетесь – вместе с Землей вокруг Солнца и вместе с Солнцем внутри Галактики. С этим нельзя спорить, это доказано. Но это движение космическое и механическое. А есть движение духовное.

То есть ты сидишь на месте под тенистым кленом в городском саду. Твой взгляд не блуждает по детям, сидящим в колясках, и по мамашам, собирающимся в стайки и болтающим «о своем, о девичьем». Взгляд твой вообще отсутствует, так как глаза у тебя закрыты.