Лоскутное одеяло

Ты думаешь о смерти и движешься к ней, как к порогу, за которым начнется нечто новое. Движешься умом, заранее, до прихода настоящей смерти. Когда она придет, будет поздно. Флоренский говорил, что человек умирает однажды и не успевает приобрести опыт. Таким образом, он умирает неумело и неискусно. Это страшно. Нужно готовиться к смерти заранее, чтобы войти в нее красиво и без стыда.

И вот, ты, закрыв глаза, сидишь и думаешь о неизбежном будущем, вздрагиваешь от прошедшей по коже дрожи и твердишь в уме два слова: «Господи, помилуй». Это настоящее движение. Осознанное и свободное. Добровольное и смелое. Движение туда, куда тебя пока не звали, но непременно позовут, и куда войти нужно будет с молитвой.

Проходящие мимо думают, что ты спишь. Если им скажут, что ты движешься и трудишься, они рассмеются. Это неважно.

Скоро ты «проснешься», как Штирлиц, привыкший отдыхать быстро, и поспешишь по делам. Но та пара шагов, которую ты сделал в сторону вечности, не пропадет даром.

Молодой священник совершил отпевание

Молодой священник совершил отпевание. За телом приехал автобус, и священник уже стоял на улице, ожидая, когда вынесут усопшего.

– Ну что, твой Бог людей все забирает? Спрашивал невысокого роста худощавый и живенький старичок.

– Почему «мой»? – спросил священник. – Он для всех – Бог.

– Нет, – с каким-то дерзким азартом ответил старик. – Мой бог вон идет, – и кивнул головой в конец улицы. Там, шагах в двадцати от священника и старика, цокала каблуками по мостовой стройная девица в очень коротком и обтягивающем платье.

В дверях парадного показался гроб, плывущий на плечах носильщиков. Священник запел Трисвятое. Старик, странно улыбаясь, быстро пошел в сторону удалявшейся девицы, как будто хотел ее догнать.

Необходимо вдуматься в слова Христа

Необходимо вдуматься в слова Христа о птицах небесных. Они не сеют и не жнут, они не собирают в житницы. Но они вовсе не беспечны и тем более не ленивы.

Птица встает рано, чистит носик и по-своему молится Богу – поет. А затем непрестанно трудится: строит гнездо, ищет корм, стережется хищников. Бог дает ей червячка в пищу и прутик для гнезда. Но птица не может запасать червячков в холодильнике, не может сдать гнездо в аренду, чтобы с этого жить. Она ежедневно трудится и ежедневно нуждается в помощи Отца Небесного.

Как это резко контрастирует с духом нашей жизни. Человеку хочется застраховаться, обезопаситься. А любое, самое краткое евангельское изречение, если в него вдуматься, зовет нас к подвигу и отнимает самонадеянность.

Рабство

Напился сладкого вина. Как сторожевой пес, постаревший, потерявший зубы, отложил свирепость и голову свою уткнул в женские колени.

Убаюкался воркованием, тихим и нежным голосом. Позволил гладить себя по голове. Позволил запустить себе в кудри белые тонкие пальцы.

Тряпка. Глупец.

Эти пальцы утром вынесут твою не протрезвевшую голову из шатра. А пьяное и обезглавленное твое тело, так и не дождавшееся ласки, останется лежать там, где ты вчера пил. Там, откуда ты выгнал вчера гуслистов, потому что голос Иудифи показался тебе слаще музыки.

Чего стоят все твои военные победы после такого жуткого и позорного поражения?

Красивая женщина. В одной ее руке меч, а в другой – твоя голова, Олоферн. Над кроватью каждого женолюба стоит повесить литографию любой из бесчисленных картин, изображающих ее триумф и твое унижение.

Насколько лучше тот, юный и стройный, умный, особенный, проданный братьями в рабство из зависти. Женщина старше его возрастом, женщина, родившаяся под знойным солнцем языческого Египта, пожелала его красоты. Она, жившая в роскоши, знавшая толк в удовольствиях, украшенная и благоухающая, могла ли подумать, что этот юный раб окажет ей сопротивление?

В нем все – слабость. Она вся – ловушка, сеть, яма, на дне утыканная копьями.

Убегает ли мужчина от женской ласки? Не горит ли и без того в юноше огонь непонятных желаний? Может ли раб говорить хозяину «нет»? Однако он сказал. И добавил: «Как же сделаю я сие великое зло и согрешу пред Богом?» (Быт. 39:9).

Царствовать над Египтом не так почетно, как одержать подобную победу.

Да и кто еще достоин власти над другими, как не тот, кто властвует над собой?

Ведь можно руками растерзать молодого льва и можно ослиной челюстью убить в бою тысячу человек, а непобедимость свою потерять не от ран и не от ударов врага. От ласковых слов публичной женщины, от ее уговоров может размякнуть сердце, и тогда бойся, Самсон. Как барана, остригут тебя, и вместе с упавшими на землю прядями волос упадут в прах и твоя сила, и твоя тайна.

Прощай тогда солнечный свет: выколют тебе глаза враги, и вместо вьючного животного будешь вращать мельничное колесо.