Лоскутное одеяло

«Не велик ли царь властью своею? Не боятся ли все страны прикоснуться к нему? Я видел его и Апамину, дочь славного Вартака, царскую наложницу, сидящую по правую сторону царя; она снимала венец с головы царя и возлагала на себя, а левою рукою ударяла царя по щеке. И при всем том царь смотрел на нее, раскрыв рот: если она улыбнется ему, улыбается и он; если же она рассердится на него, он ласкает ее, чтобы помирилась с ним. О мужи! Как же не сильны женщины, когда так поступают они?» (2 Езд. 4:28-32).

И Давид, прогуливаясь под вечер по кровле царского дома, увидел купающуюся женщину. А затем были беззаконные объятия, подстроенное убийство ее мужа, смерть первенца, родившегося от прелюбодеяния… Затем родился псалом, который читаем все мы, когда хотим покаяться перед Богом.

И разве не искусная пляска бесстыжей девицы исходатайствовала смерть Предтече и проповеднику покаяния?

Прежде чем меч исторгся из ножен, одобрительные восклицания исторглись из сердец разгоряченных мужчин – гостей Ирода. И прежде чем померкли Иоанновы очи, их глаза сияли всеми огнями пламенеющей похоти.

И куда ни глянь, куда ни кинь грустный и внимательный взгляд, везде увидишь похоть, идущую в обнимку с кровопролитием, предательством, обманом.

Мудрых много, сильных много, а Иосиф один. Украшенный невинностью, сидевший в темнице за целомудрие, он более других прообразует Христа, родившегося от Девы.

Собирайтесь вместе, Олоферн, Самсон, Давид, Амнон, Зоровавель. Подходите ближе, Иродовы гости. Идите все, кто увяз в наслаждениях и за малую сладость вдоволь наелся полыни. Послушаем мудрейшего из людей, того, кто первым построил Богу храм, того, в чьем царстве золото было по цене меди. Он тоже был сластолюбцем. Триста жен и семьсот наложниц были к его услугам.

В старости среди прочих мудрых слов уста его произнесли следующее: «И нашел я, что горче смерти женщина, потому что она – сеть, и сердце ее – силки, руки ее – оковы; добрый пред Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею» (Еккл. 7:26).

Златоуст сказал однажды

Златоуст сказал однажды: «Все зло – от незнания Писания». Можно переформулировать максиму святого отца и сказать: «Все зло – от неправильно понятого христианства». Христианство возвестило миру свободу равенство и братство: свободу от греха, равенство перед Богом и братство всех людей, имеющих общего Отца.

Но если Бога забыли, а от веры остались только слова, то свобода, равенство и братство теряют свой правильный смысл. Блудник и насильник грешат, говоря о свободе. Бунтарь поднимает мятеж, рассуждая о равенстве. Мнимое братство рождает такую вражду, какая не снилась многодетной семье, вступающей в право наследства над маленьким полем.

В космос, политику, бизнес устремилась женщина. За ее спиной остались распавшиеся или несозданные семьи. Не трожьте ее. Это плата за равенство с мужчиной.

Люди меняют пол, прошивают все тело железом, травят душу и тело дурманом. Не смейте им возражать. Это – «свобода».

Гермафродиты в пирсинге и татуаже, без семьи и детей, без истории и веры хотят, чтоб весь мир был похож на них. Хотят, чтобы все покинули джунгли и шалаши и залезли в ночные клубы курить дурь и резать вены. Это в их понимании всеобщее равенство и счастье, подаренное цивилизацией. Это будет великое братство безразличных друг другу людей, в тайне сердца ежедневно удивляющихся: почему на них до сих пор не обрушилось небо?

Свободная страна

Судья стоял у широкого офисного окна и вытирал скомканным платком мокрый от пота затылок. За глаза все, кто знал его, называли его «бульдогом». Его и нельзя было иначе назвать, стоило только раз увидать его сзади.

– Что там еще на сегодня? – спросил он у секретарши и пробормотал про себя: «Адская жара».

– Один священник из греческой церкви, той, что на окраине города, – сказала секретарша, не поднимая глаз. Все знали, что шеф не любит жару и страшно зол, когда потеет.

– Вшивые эмигранты. Моя бы воля, выставил бы их всех из страны в 24 часа.

Он провел мокрым платком по шее под подбородком и брезгливо поморщился, будто раскусил лимон.

– Может, открыть окно? – спросил он у секретарши.

– Нет, шеф. В помещении +28, а за окном все +35.

– Ну да, да. Так что этот греческий поп?

– На него опять жалоба, шеф.

– От кого? Опять из экологического надзора?

– Нет. На этот раз из этического комитета.

«Бульдог» порывисто развернулся и подошел к секретарше. Та заметно съежилась и подняла на него глаза, изобразив на лице выражение покорности и страха.

– Что за новости? Мало мне было возни с экологами и пожарниками?

Широкими шагами он промерил комнату взад и вперед по диагонали. Руки его были заложены за спину, а губы гневно шевелились, выдавая бушующий в душе огонь.

– Что еще он учудил?

– Я не знаю, шеф. В этический комитет пришли три жалобы от прихожан. Дескать, священник груб и не толерантен к людским слабостям.

– Зови его сюда.