Лоскутное одеяло

29 мая. Снимаю "Шекспировский клуб". Уныло. Самодеятельность, и никому это не нужно. Завтра буду говорить с Каюмовым о какой-то картине в Ташкенте.

Элик худел в Институте питания. Мы не сегодня-завтра покупаем машину, одолжили две тысячи семьсот рублей. У Вали, Махнача, Гребнева. Инна уже катается с инструктором.

30 мая. Говорил с Каюмовым. Наверное, поеду в Ташкент, снимать картину про Алима Ходжаева.]

18 июля. Суматоха, обусловленная кинофестивалем. Инна уже два дня якшается с японцами: интервьюирует, показывает Москву, опекает новичков, извергая на них поток информации, и наставляет несмышленых. Кстати, о последних: одна японская критикесса внушала Инне (впервые попав в СССР!), какие счастливые советские женщины: им не надо бороться за свои права, профсоюзы стоят на страже их интересов, они свободны и независимы и при социализме у них жизнь течет иначе, чем в Японии. И как их делегацию хорошо тут принимают, но вот только в меню совсем нет фруктов, а они так к ним привыкли, не может ли Генс-сан проводить ее в зеленной магазин, чтобы она прикупила овощей и фруктов? И Инна злорадно поволокла ее по всем овощным магазинам улицы Горького - в разгар лета всюду лежал только "лук зеленый несортовой" с кусками земли. На следующий день японка уже не заикалась о преимуществах наших женщин.

21 июля. Только что вернулись из кино, где видели английский фильм "Дочь Райана" о борьбе ирландцев с англичанами, но, главным образом, про любовь плюс замечательные пейзажи. Поскольку фильм синерамный, современно-откровенно-любовный, а мы сидели, задрав головы, в третьем ряду, то постельная сцена происходила буквально у нас на головах, а каждая грудь героини была величиной с пятиэтажный дом... Ушли подавленные.

23 июля. Л.Ю. лежит в больнице с подозрением на инфаркт, но рвется домой. Сказала, что если мы ее не увезем, то она сама выйдет на улицу, возьмет такси и уедет. Таки уедет.

8 августа. Переделкино. Вчера, когда мы загорали на участке в чем попало, вдруг по дороге к Леониду Ленчу зашли две куртизанки - нарядные, веселые, сверкающие и немолодые Люся Ильющенко и Марина Фигнер. Люся сказала, что Юткевич с трудом выкарабкивается из инфаркта, все еще лежит. "Сережа говорит, что он не хочет ни ставить картин, ни писать книг, ни ездить в Канн, а только своими ногами ходить в уборную!"

24 августа. Вчера смотрели пьесу Эльдара и Брагинского "Сослуживцы", которую привез на гастроли Пермский театр. Нам понравилась и пьеса, и постановка, и как играют - из шести актеров четверо очень хорошо, а двое нет. Публика спрашивала билеты за два квартала, а в зале смеялись, охали и переживали, как в детском театре.

В воскресенье в Переделкино зашла, ковыляя, Рина Зеленая с Коте, мы их усадили обедать. Велела, чтобы мы всем знакомым режиссерам говорили про нее пусть снимают! Действительно, несправедливо, что ее так редко приглашают. Коте пыжился. Рина принесла баночку маринованной с чесноком скумбрии за шестьдесят копеек: "Это в связи с тем, что на Автозаводе устроили бесплатный рыбный обед на тысячу пятьсот персон в рекламных и пропагандистских целях. И я впервые поддалась агитации", - пояснила она, хотя там и не была.

Вечером пришел Лева Гринкруг, разговор зашел об эвакуации, и он рассказал, как ехал в Сталинабад мимо Курьи, где его встретили Л.Ю. и отец. А я хорошо помню письмо из Курьи в конце 1941 года (оно у меня хранится), где Л.Ю. писала мне в Омск, как они ходили встречать Леву с одеялом и буханкой хлеба. Наконец встретили - он ехал с кинематографистами в поезде, сплошь составленном из вагонов электрички.

P.S. 1997. Позже прочитал похожее: Ахматова в эвакуации несколько дней ходила на вокзал встречать эшелон, в котором ехал дистрофик Н.Пунин из Ленинграда...

[3 октября. 9 июня купили, а 30 июля разбили "Жигули" вдребезги. Сегодня все еще чиним. 6 октября должен уехать в Ташкент делать картину про Алима Ходжаева.]

26 октября. Живу в Ташкенте. Вчера прилетел мой герой Алим Ходжаев. Изысканно-интеллигентный узбек, все время скалит зубы. Вчера у него обедал, квартира в привилегированном доме с милиционером в подъезде. Все европейское телевизор, книги, виски, а плов ели руками из одного блюда. Правда, дали полную сервировку, но я попросил не церемониться. Плов был потрясающий.

Про моего Ходжаева Тамара Ханум заметила: "У него нет ничего такого, чтобы хотелось сказать: "Встань, подойди сюда"". Тамара Артемовна интересная, яркая личность, она красивая и глухая. До сих пор выступает, прорываясь сквозь возрастные и административные кордоны. Костюмы у нее немыслимой красоты и роскоши.

Сам Ходжаев оказался человеком симпатичным, веселым, воспитанным, но как актер не производит впечатления. Говорят, в молодости, когда он был героем-любовником, он в каких-то ролях имел успех, но сегодня - ничего интересного.

Ходжаев, вернувшись из Москвы с заседания комитета по Ленинским премиям, сказал мне, что Щедрина не ставили на голосование, чтобы не травмировать, а "утешительно" отложили на следующий раз. Вот так "Ленин в сердце народном"!