Lost in the Funhouse

Он уехал из Бостона, вернулся домой и к сентябрю начал появляться на обочинах у клубов, начав с клубов на Лонг-Айленде, и первым клубом, где ему разрешили выйти на сцену, был стрип-бар, и он неуверенно пробирался через эманации, прежде чем представить следующую обнаженную танцующую даму, затем возвращался, чтобы пожаловаться на готовку своей жены, прежде чем другая обнаженная дама промелькнула вперед, и его не очень хорошо приняли, но дамы пожалели его и были очень милы, что было волнительно, но в конечном итоге не очень полезно. Затем он прошел прослушивание в популярном музыкальном клубе Рослина, не чурающемся комических номеров, под названием My Father's Place, и, как и в случае с Al's Place, его материал блеснул с самого начала, а после первого выступления ему аплодировали стоя. "Я почувствовал себя комиком", - сказал он позже, как будто это понятие раньше не приходило ему в голову. "Это был ритм, этот смех". Он возвращался снова и снова, стал постоянным клиентом (плюс-минус несколько ночей колебаний в приеме, апогеем которых стала ночь, когда брошенная бутылка пива отскочила от его лба) и часто выступал в качестве ведущего на вечерах авторских песен. Он начал экспериментировать дальше и совершенствовать полную дугу превращения Иностранца в Элвиса - "Когда по телевизору днем или ночью показывали фильм с Элвисом Пресли, он бежал к ближайшему телевизору", - говорит Эппи Эпштейн, владелец клуба. При любой возможности он заводил зрителей в старые и новые бухты причуд и обмана. Играя на конгах, он призывал зал повторять следующие бессмысленные звуки - "о-ва", "та-та", "фу-у" и "лже-ам" - и заставлял их повторять вместе с ним, когда он ускорял удары конги, пока все не понимали, что кричат "какой же я дурак!". Ричард Херш, помогавший руководить постановкой My Father's Place, вспоминал: "Зрителям это нравилось, потому что они были одурачены, они играли прямо ему в руки, а потом он завладел их вниманием". Чтобы подавить серьезные сценические страхи - "Он очень нервничал перед выходом на сцену. Это было похоже на бар-мицву каждый вечер, понимаете?" - говорит Херш, - Энди стал просить время для пятнадцатиминутной медитации в тишине до и после выступления. "Это была очень важная часть его театрального представления, почти мистическая", - говорит Эпштейн. "Он уходил со сцены и становился монахом. Вы [не] могли его видеть - он медитировал. [После этого он в пустоту говорил]: "Привет... как дела? О, спасибо..." Словно другой человек".

Время от времени он совершал вылазки в город, выходил на сцену во время любительских вечеров в "Биттер Энд" и продолжал свои поездки до конца декабря, когда он вернулся в Калифорнию, чтобы принять участие в очередном длительном продвинутом тренинге по ТМ в Санта-Барбаре. Там он выступал перед медитаторами как Элвис и сообщил, что ищет место, где можно остановиться на несколько недель после этого в Лос-Анджелесе. Молодая учительница ТМ по имени Линда Митчелл, которая стремилась к виртуозному владению классической гитарой (что было сродни шоу-бизнесу), предложила гостевой дом своих родителей в Энсино, где принимали многих мимолетных блаженных. Двумя главными задачами для него были: а) попасть на сцену нового клуба на бульваре Сансет под названием Comedy Store, о котором он много слышал, и б) получить шанс появиться в телевизионном шоу-викторине The Dating Game, не обязательно для того, чтобы познакомиться с девушками (хотя такая возможность ему нравилась), но чтобы ввести Foreign Man в совершенно другую культурную реальность. "Он хотел участвовать в шоу как Foreign Man, - вспоминает Митчелл, - а им просто не нужен был Foreign Man". Однако день за днем он штурмовал продюсерский офис, не желая смириться с поражением, и в конце концов прошел прослушивание на камеру и оказался достаточно забавным, чтобы получить согласие, которое он воспринял не так легко, как могли бы подумать продюсеры. (Он звонил им каждый день до конца своего визита, чтобы узнать, принято ли решение, но оно не было принято). Дядя Сэмми, между тем, был знаком с ветераном-комиком Сэмми Шором и его женой Митци Шор, которые владели Comedy Store, куда в надежде быть обнаруженным начинал паломничать каждый зарождающийся американский поставщик стендап-развлечений. Сэм Денофф вспоминал: "Я позвонил Митци и сказал: "Слушай, у меня есть один парень, я не уверен, чем он занимается". Она сказала, чтобы мы приходили, мы поболтались за кулисами, а потом он вышел и начал вытворять с публикой одну из своих сумасшедших иностранных штучек. И, Господи, люди ахнули. И я даже не мог посмотреть на Митци, потому что не знал, что, черт возьми, она подумает. Он был неполирован, но у него была идея, что он вознесет мир". Митци Шор тоже не была уверена в том, что подумает, но отметила, что он необычно властвовал над толпой, что было не так-то просто сделать в Западном Голливуде, где довольно придирчивая публика обычно сопротивлялась таким глупостям, как скандирование тарабарщины вместе с мальчиком, бьющим в барабан.