Лотерея любви

Но замыкаться вновь в своем внутреннем мирке ей было страшно. Не говоря уже о том, что слишком яркими оказались воспоминания о мгновениях блаженства, испытанного ею в страстных объятиях Лайема О’Коннора. Ах, как сладко он ее целовал, какой чудесный оргазм она испытала! По коже Сары побежали мурашки, над верхней губой выступила испарина. Желая успокоиться, она приняла горячую ванну и, сев у камина, стала сушить волосы и просматривать эскизы. Ей подумалось, что любимая работа может отвлечь ее от мыслей о Лайеме. Окинув свои работы придирчивым взглядом, она пришла к заключению, что Ирландия ее вдохновляет — об этом свидетельствовали все без исключения рисунки и картины, написанные ею за время пребывания в этой стране.

Даже будучи студенткой, Сара не добивалась таких достижений в живописи. В ее нынешних опусах ощущалась поразительная смелость, особенно в использовании цвета. Такая раскованность явилась, безусловно, следствием ее внутренней раскрепощенности, в основе которой лежали финансовая независимость и решение порвать с прежней жизнью. Теперь она рисовала просто потому, что ей этого хотелось, и потому, что она влюбилась в Ирландию и стремилась запечатлеть ее на бумаге и холсте.

Словно наяву у Сары перед глазами возник курган под странным названием Туамбру-Туатал. Она видела его так отчетливо, что не нуждалась в фотоснимке, чтобы его нарисовать. Сара взяла карандаш и большой лист плотной бумаги и стала уверенно выводить на нем знакомые очертания заколдованного холма с таинственным отверстием на склоне, ведущем в его пустое чрево. Потом она набросала несколько деталей второго плана — мощные дубы и кусты, растущие в поле, облака на небе и, наконец, радугу. В ее воображении рождались все новые и новые подробности этого пейзажа, вплоть до капель воды на траве и листве — следов недавно бушевавшей здесь грозы. Саре хотелось воплотить в этом произведении все чувства, охватившие ее во время экскурсии, вложить в него все свои мысли и эмоции. Тучи на горизонте должны были намекать на бурю, бушевавшую в ее душе, а радуга — символизировать всю гамму ее ощущений. Зелень полей и листвы она задумала сделать изумрудными, как глаза Лайема, тучи — свинцовыми, как навалившаяся на нее страсть, а радугу нарисовать ядовито-яркими красками, намекающими и на испытанную ею радость, и на легкую грусть. Хорошенько подумав, Сара решила нарисовать еще и ослепительную молнию, сравнимую по своей яркости только с потрясшим ее оргазмом.

Она настолько увлеклась работой, что даже не заметила, как за окнами стемнело. И лишь уронив от изнеможения кисть, ощутила сильную жажду и, вскочив, побежала на кухню, чтобы взять из холодильника бутылку холодного пива. Сара выпила ее залпом, после чего почувствовала голод и сделала себе бутерброд с ветчиной. Ходики на стене кухни показывали час ночи, что означало, что она рисовала девять часов кряду, начав в четыре пополудни.

Этой ночью она спала так крепко, что, проснувшись, почувствовала себя совершенно обновленной. Никаких сновидений ей вспомнить не удалось, Сара позавтракала и, захватив этюдник, отправилась к остановке автобуса, решив уехать на нем на побережье и сделать там несколько этюдов. Домой она вернулась около трех часов и нашла на пороге записку от Лайема, в которой он приглашал ее к себе для ознакомления с его коллекцией фотографий. Она решила идти к нему немедленно.

Сердце Сары радостно забилось, но холодный разум, основательно проветренный океанскими ветрами, тотчас же восстал против этого необдуманного шага. А вдруг это только попытка загладить свою вину перед ней за свой вчерашний порыв? Откуда Лайему знать, какие глубинные чувства он пробудил в ней своим поцелуем? Сара решила не торопиться и подкрепиться пиццей. Пока блюдо готовилось, она сделала салат и уже собралась было поесть, как раздался дробный стук. Подумав, что это пришла хозяйка, Сара вскочила и распахнула входную дверь.

На крыльце стоял Лайем, держа в руке толстый альбом и застенчиво улыбаясь. Сара от удивления открыла рот, словно бы увидела привидение.

— Добрый вечер, — сказал незваный гость. — Вы позволите мне войти? Представляете, Сара, мой папаша впал в очередной запой, так что сегодня я не смог принять вас у себя. К тому же я подумал, что коль скоро гора не идет к Магомету, то Магомет должен пойти к горе. Надеюсь, что я не нарушил ваших планов на этот вечер? Я захватил с собой наиболее любопытные фотографии… Вы пили чай? Извините, что я вас оторвал!

Сара пришла в себя и пригласила его в дом.

— Вам чаю или кофе? — деловито спросила она, словно жена викария, хотя на самом деле нервничала, как влюбленная девчонка.

Пока Сара хлопотала на кухне, Лайем удобно устроился в качающемся кресле возле камина и, положив альбом на колени, стал его перелистывать. Он чувствовал себя здесь настолько свободно и раскованно, что у Сары возникло подозрение, что он бывал в этом коттедже раньше. Может быть, он не впервые соблазняет наивную отдыхающую?

— Молоко? Сахар? — спросила она, снимая с плиты чайник.

— Сахар, один кусочек, — ответил гость.