Лотерея смерти

Далее… по словам ассистентки, принимавшей плату за визит, подозреваемый расплатился наличными, и купюры были влажными от его пальцев, мокрых после дождя. Все эти купюры были найдены и обследованы. Отрицательный результат, отпечатков пальцев на них нет. Просмотрены записи видеокамер на прилежащих к дому улицах. Выявлено несколько десятков автомашин, двигавшихся в те часы по маршрутам, включавшим, возможно, дом убитой. Это может оказаться в будущем важной уликой и свидетельством, но не сейчас, — только когда установим, на чем он мог перемещаться, есть ли у него автомобиль, и какой марки. Тогда это станет определяющей и неоспоримой уликой. Но до этого мы по-прежнему стоим в тупике. Такое вот положение, товарищи.

Все молчали, вопросов никто не задал, и Кашин, выждав паузу, продолжил:

— И последнее, так сказать, внутреннего распорядка, но очень для нас важное. Генерал, начальник Управления полиции города, подал рапорт об отставке по болезни. Нам всем очень жаль его ухода. Он восстановил честь полиции города после известного позора с «оборотнями» полтора десятка лет назад. Но годы берут свое. Москва уже дала «добро» в отношении его приемника на посту. Это будет его первый зам, полковник Смольников. Если товарищи депутаты, — он взглянул на меня, — успеют до отпуска рассмотреть и одобрить его кандидатуру, то можно считать, у нас теперь новый начальник полиции. На этом у меня больше нет плохих новостей, как нет и хороших.

12. В колонии

Весь следующий день я работал с депутатами и напряженно ждал телефонный звонок. Только к концу рабочего дня мне позвонили из следственного отдела полиции. Это был майор Кашин.

— Николай Иванович, все более-менее проясняется. Возможно, вам не стоит тратить время и приезжать к нам, я все расскажу вам по телефону. На коже эксгумированной женщины нашли отпечатки чужих пальцев. Действительно, они оказались на ноге, на щиколотке у туфли, как и говорила свидетельница. Нечеткие, мутные, в федеральную базу их бы не приняли, но нам сгодятся. Приблизительно совпали с теми, что нашли на фрагментах тела погибшей на рельсах. Судя по всему, это один и тот же человек. Этот мерзкий преступник даже на рельсах старался «лапать» тело убитой им девушки. Но теперь поэтому мы знаем о нем все, даже есть его фотографии из предыдущего следственного дела — он был уже в заключении, за разбой. Ищем уже, ищем. Но по месту регистрации его не оказалось. Поставили засаду и объявили в розыск. Если не уехал из города, то видеокамеры его скоро нам найдут.

— Замечательно, это очень обнадеживает, спасибо, Петр Васильевич. О «потрошителе», полагаю, ничего нового?

— Ничего.

— Я на пару дней уезжаю из города, поэтому пока прощаюсь с вами. Надеюсь, когда вернусь, с «лотерейщиком» вы уже покончите. Удачи вам.

Занимаясь маньяками, я не оставлял планов притянуть полковника Смольникова к ответу за его прошлые преступления. Теперь это стало еще важнее с отставкой по болезни заслуженного генерала, начальника полиции города, поскольку Смольников был самым вероятным кандидатом на этот пост. Доступ к архивам следственных дел был мне запрещен, причем, по словам майора Кашина, самим Смольниковым, и в самом начале, когда я еще только приступил к работе с полицией. Поэтому я даже не пытался получить из следственного отдела что-либо по делам пятнадцатилетней давности о питерских «оборотнях». Но последние дни я много об этом думал, и кое-что решил.

Имена и фамилии «оборотней» — во всяком случае, тех, кого раскрыли, обвинили и осудили — я мог получить из своих же газетных статей за те годы. Я все тогда в печати подробно описывал, возмущался и требовал возмездия, чем и заслужил первую свою популярность в журналистский и даже в криминальной среде. Поэтому мне достаточно было разыскать в ящиках стола свой пропуск в Публичную библиотеку на Фонтанке и выделить несколько часов свободного времени.

Так и произошло, все, что было мне нужно, я сразу нашел в сшивках растрепанных пожелтевших газет за те годы. Главное — имена и фамилии трех осужденных тогда полицейских. Отмотав длинные сроки заключения, они должны были выйти уже на свободу. Если они до сих пор живы и здоровы, то я мог бы убедить их рассказать все до конца, что они утаили тогда на суде, и, прежде всего, о своем начальнике Смольникове. После полутора десятка или более лет в зоне, они могли по-иному теперь к нему относиться — к тому, кто их толкнул на преступления и вышел сухим из воды.

После этого я встал из-за библиотечного стола и подошел к окну. Подо мной блестела Фонтанка, сияли дворцы, правее чернело старинное высокое здание, ставшее позже кинотеатром, памятное мне по ранней молодости. Я думал, сколько воды утекло в Фонтанке за это время, сколько всего случилось, и со мной и со всеми людьми в этом городе. И какая неспокойная у всех жизнь, полная опасностей, неудач и горестей, однако, несмотря на это, люди борются, выживают, побеждают. В этом, наверное, и есть весь смысл нашей жизни, и ни в чем другом.