Лотерея смерти

— Это дьявол убивает через человека. Другого нет объяснения. А если серьезно, в каждом маньяке есть что-то, что за гранью человеческого понимания. Это уже не человек, это что-то другое в его образе, это нелюдь, из другой жизни, или из «нежизни». У него все другое в голове, ведь он внешне вполне нормален, он понимает, что делает зло, и одновременно получает от этого удовольствие. Он чужд нам совершенно, как будто из другого мира, как будто послан сюда для чего-то страшного и непонятного. Разве можно чем-нибудь объяснить, почему такой субъект убивает одного за другим — женщин, детей. Потом оставляет их, уже мертвых, у себя, играет с ними, так сказать, умывает по утрам, занимается с ними сексом, даже украшает их, — наводит косметикой румяна, чтобы укрыть мертвенную бледность, подводит брови, красит губы. И это еще не все. Есть и такие, которые не замечают, — или даже им это нравится — когда тела убитых начинают разлагаться. Другие срезают на память кожу с их лиц, или половые органы, вырезают глазные яблоки. Что это? Сумасшествие? Нет. Такой субъект вполне разумен, очень хитер, избегает возмездия — навсегда или на многие годы, за которые успевает убить десятки, даже сотни ни в чем не повинных людей, никогда не подозревавших об ужасах, таящихся рядом с ними. Эти люди только похожи на нас, но это не люди. В голове у них все по-другому. Они не различают, где добро, а где страшное и бесчеловечное зло. По нашей теории это объясняется уродливым детством или извращенной потребностью в дружбе и ласке, которых были лишены такие субъекты. Это как бы «по Фрейду» сублимировалось у них, в тягу к послушным и готовым на все трупам. Но ведь есть и такие, кто убивает людей просто ради удовольствия самого убийства! Без причины, без повода, наугад. Им нравится сам этот акт, нравится пытать свои жертвы, видеть и слышать их страшные мучения. Они изобретают даже собственные орудия пыток — самые изощренные, которых не было даже у средневековых инквизиторов — они пытают электротоком, долбят череп и заливают внутрь кислоту, снимают кожу с живых. Делают это совершенно осознанно, в здравом, но перевернутом уме, не зная и не желая знать, что это бесчеловечно. Это ведь даже против природы живого существа вообще, это за гранью всего, так не делает никто из животных, это какие-то поступки из другого мира, из другого сознания. Но это еще не весь ужас. Такие задатки могут проявляться у субъекта с четырехлетнего возраста. Сначала ему нравится убивать и мучить животных, а уже в одиннадцать лет он убивает одноклассников в школе.

— Что же нам делать?

— Не знаю.

— Но что-то ведь надо делать!

— Только помнить, что они живут среди нас. По виду, вполне нормальные, но каждый поджидает новую жертву, и обязательно рано или поздно ее находит. А это уже кое-что, или даже очень много — знать и быть настороже.

— Всегда быть настороже — тоже страшно.

— В природе все живое настороже. Всегда и во всем. Расслабишься — и конец. Только так.

В центре я высадил психиатра и позвонил Кашину. Спросил, могу ли к нему приехать через полчаса, тот ответил, что ему удобнее встретиться со мной через час, тогда я нашел кафе, перекусил и затем поехал к нему.

14. Конфликт с майором

Когда я поднялся в кабинет Кашина, меня попросили подождать — у него шло совещание. Минут через десять из кабинета вышли насколько возбужденных незнакомых мне мужчин, и я зашел в кабинет. Тут было душно, как всегда бывает после долгих заседаний, и Кашин выглядел усталым. Мы, молча, пожали руки, и я привычно сел напротив него.

— Петр Васильевич, поздравляю вас с успехом. Похоже, я пропустил в отъезде самое важное.

— Да, с «лотерейщиком» покончено. Вчера мы его допросили. Мерзкая тварь. Раскололся сразу. Столкнул на рельсы девушку намеренно. Выбрал из нескольких стоявших в первом ряду на платформе женщин — подходящую под описание, придуманное и переданное сообщником. Признался, что на эти внешние признаки они и ставили деньги, даже сам играл в это, — поэтому почти весь банк уходил им в карман. Он даже с десяток поездов пропустил, выбирая подходящую под это описание жертву. Об остальном ничего толком не знает. Дружка своего по последней отсидке, который эту «лотерею» придумал и который заправлял всем из Польши, он даже не встречал после заключения, и по телефону-то всего несколько раз разговаривали. Мейлами тот руководил, и биткойнами расплачивался. Прочее — одни слюни. Ничего существенного больше мы не узнали.

— Алена Юрьевна сказала, что он плакал.

— Ревел. Дошло, наконец, до этой мрази, чем это закончится. А плакал потому, что сестру свою любимую никогда больше не увидит. Ждал ее, когда она вернется после отсидки. Да вот разминулись. Бывает.

— Ваши дальнейшие действия, Петр Васильевич?

— Ах, комиссар, комиссар… какие могут быть еще с ним действия!

— Не с ним — вы меня понимаете. Я говорю — по сообщникам, что замешаны в этом деле.