Лотерея смерти

Неожиданно для меня, та с готовностью и даже как будто с облегчением, подняла обе руки, скованные моими наручниками, вытянула один палец и показала на что-то у забора в углу участка. Я не стал дожидаться этих раскопок. Меня уже мутило от распотрошенных, переломанных и зарезанных человеческих тел, которыми мне пришлось заниматься последние недели. Не прощаясь ни с кем, я сел в свою машину и уехал.

29. Перед отъездом

Девочка пришла в сознание и ожила первой, Алена тоже чудом выкарабкалась. Кроме переохлаждения у нее была интоксикация с нарушением процессов в тканях и длительная кома. Посетителей к ней долго не пускали, и только следователи много позже сумели осторожно ее расспросить. От Кашина я узнал, что с ней случилось. По-видимому, она и спасла эту девочку, сидевшую до этого несколько суток в холодном и сыром подвале. Когда Алена очнулась ночью и в темноте ощупала руками ворох тряпок, что были вокруг нее, она нашла рядом с собой безжизненное тельце этой девочки. В полубессознательном состоянии, в каком находилась, она все-таки почувствовала, что та жива, обняла ее и грела, пока опять не впала в кому из-за холода и тяжелого отравления.

Утром следующего дня после освобождения обоих из подвала, ничего еще не зная об их состоянии, я позвонил в справочную клинической больницы скорой помощи, куда их обоих отвезли, назвал фамилию Алены и с содроганием ждал ответ.

— Состояние удовлетворительное.

— Жива? Вы не ошиблись, это точно? Можно ее навестить?

— К сожалению, в реанимации посещений нет. В настоящее время состояние удовлетворительное.

Для меня это была самая счастливая новость за все время, что я стал депутатом и начал помогать, чем мог, полиции и следователям. Я не знал ни имени, ни фамилии маленькой девочки, но объяснил, что я работаю с полицией, рассказал, когда девочка к ним поступила, и в каком состоянии. Меня попросили ждать, соединение дважды переключали, тогда я ждал еще, наконец, услыхал тот же голос:

— С девочкой все хорошо, играет с новой куклой, с ней сейчас мама.

После этого я долго сидел и ничем не мог заниматься, просто тихо сидел. Слишком хорошо все закончилось. Я думал тогда, что так никогда даже не бывает, или бывает очень и очень редко. Мне действительно сопутствовал фарт. Ведь я был жив, и более-менее здоров, как и две последние жертвы маньяка, злодеи наказаны, потери трагичны, но минимальны. Как это редко случается…

У меня оставалось последнее из начатых дел, которое ждало той или иной развязки. Готовый теперь к негативу, который неизбежно следует за счастьем и удачей, я вынул свой телефон и набрал номер телефона человека, который позвонил мне после прямого телевизионного эфира и предложил помощь. На удивление, тот сразу ответил.

— Доброе утро. Я — Соколов, вы мне звонили после прямого эфира на телевидении. Как я тогда понял, вы хотели мне помочь. Если да, то у меня к вам просьба опознать по фото одного человека. Возможно, вы были с ним знакомы.

От былого возбуждения, которое почувствовал в первый раз у этого человека, не было и следа. Мне показалось, что он даже слегка испугался. Но договорились встретиться в обеденный перерыв у проходной его завода на Выборгской стороне.

Встретились, познакомились, потом я достал свой телефон. Одного взгляда на фотографии, которые я сделал с физиономии трупа в балаклаве в квартире Ураева, было ему достаточно.

— Да это Пашка Карпов. Давно его не видел… Постарел. Он тут что… мертвый что ли?

— Мертвый. Нашли в квартире. Кто он?

— Работал с нами. Оперативником тоже был. За что его так?

— Разбираемся с этим. Чужая квартира, еще и второй труп там был.

— Жалко… работали вместе. Но только ничего я больше не знаю об этом. Не видал его давно, не встречались, не общались.

— Я не об убийстве в этой квартире хотел с вами говорить. Хочу знать, что было пятнадцать лет назад, когда вы со Смольниковым работали.

— Откуда мне это знать? Я ни причем, меня тогда не привлекали, опрашивали только по тем делам, которые вас интересуют… И этот Карпов на суде тогда сидел, как свидетель… Вы же сами о них тогда писали, про «оборотней» этих, вам лучше знать!

— Писал. Хочу написать еще. Материал собираю, потому что дело хочу возобновить, Смольникова наказать. Скажите, какие у этого Карпова отношения были с начальником — со Смольниковым, я имею в виду?

— Какие-какие … дружеские. Как у всех.

— Подробнее нельзя?

— Знаете, я сейчас подумал… не буду, пожалуй, больше сор из избы выносить. Дело давнее, да что-то не заканчивается. А потом меня, как Пашку, сфотографируют, мертвого… Вы уж меня извините, но у меня дети, внуки… И мой обеденный перерыв заканчивается, мне еще поесть надо. Извините.

Так я узнал тогда очень немногое, но зато самое главное, и неожиданно легко. В конце дня я позвонил Кашину:

— Добрый день, это Соколов. Я завтра уезжаю, и хотел бы с вами встретиться напоследок. Совсем ненадолго.

— Приезжайте.

— Это по личному делу, Петр Васильевич. Лучше я вас после работы где-нибудь перехвачу. Если вы через Троицкий мост после работы ездите, то можно в мороженице около Петропавловки.