Лотос

Она издает любопытные звуки, пока я глажу ее мех. Ее лапы обвиваются вокруг моего бицепса, когда она пытается взобраться на меня. Ее когти впиваются в мою футболку, ее маленькие лапки вытянуты и слегка дрожат.

– Все в порядке. С тобой все будет хорошо, – говорю я приглушенным тоном, биение моего сердца успокаивает животное, и в итоге оно успокаивается.

Раздается стук в дверь ванной, и я приглашаю Сидни внутрь. Я не могу удержаться от улыбки при виде изумления, промелькнувшего на ее лице, когда она видит меня внутри фарфоровой ванны. Енот прижался к моей груди, уткнувшись угольно-черным носом в изгиб моей подмышки. Должно быть, это странное зрелище.

– Эм, переноска уже в твоей спальне, – объясняет Сидни, засовывая кончики пальцев в задние карманы. Ее пристальный взгляд блуждает по мне с безмолвными вопросами. Она неуверенно приближается. – Я могу что-нибудь сделать? У меня нет подходящего опыта, но я бы хотела помочь… – предлагает она.

Я киваю в сторону зеркального шкафа.

– Там есть аптечка первой помощи. Не могла бы ты принести ее мне?

Сидни быстро выполняет просьбу и, вернувшись ко мне, опускается на колени рядом с ванной. Она открывает крышку и роется внутри, когда я прошу дать антисептик и бинт. Правой рукой я наношу тонкий слой крема с антибиотиком, левой крепко держу енота, – животное лишь мгновение извивается, прежде чем замирает и снова утыкается носом мне в грудь. Сидни накладывает повязку несколько секунд спустя, ее пальцы дрожат. Странно видеть, как она нервничает, в то время как я такой спокойный. Будто мы поменялись местами.

Сидни заканчивает перевязку и отходит, ее руки опускаются на край ванны, в то время как она с удивлением смотрит на довольного енота, мирно лежащего рядом со мной.

– Это невероятно. Ты словно заклинатель енотов, – выдыхает она, восхищение пронизывает каждое слово. – А ты не боишься, что у него может быть бешенство?

Быстро помотав головой, я отклоняю это предположение.

– Нет. У нее нет никаких признаков болезни.

– Это девочка?

– Да. Нам следует придумать ей имя, как считаешь?

Мы обмениваемся взглядами, и Сидни убирает выбившуюся прядь волос с глаз, заправляя ее за ухо. Она снова смотрит на енота с забавной улыбкой.

– Она выглядит смышленой, – решает Сидни, слегка наклоняя голову вправо. – У нее мудрые глаза. Как у тебя.

От ее комплимента мое сердце пускается в пляс, заставляя улыбаться. Мудрые глаза. Я подумал о том же самом.

– Афина, – говорю я. – Богиня мудрости.

Глаза Сидни мерцают в знак согласия, ее рука отрывается от ванны и тянется к животному в моих руках. Она колеблется.

– Можно мне ее погладить?

Я замечаю легкий румянец на ее щеках, закусанную нижнюю губу, кончики ее волос задевают мое плечо. Я сглатываю, соглашаясь.

– Да. Она очень покладистая.

Черты ее лица оживляются, подчеркивая ямочки на щеках и крошечную ямку под губой. Когда подушечки ее пальцев соприкасаются с шерстью за ухом Афины, Сидни прерывисто вздыхает, как будто этот момент важен для нее.

Она поворачивается ко мне, наши лица так близко, что я боюсь поднять на нее глаза. Притяжение слишком сильно, расстояние между нами слишком невелико. Если я посмотрю на нее прямо сейчас, то пропаду.

Но я смотрю. И пропадаю.

Ритм моего сердца сбивается, когда мы смотрим друг на друга. И не потому, что я лежу в ванне с диким млекопитающим на руках. Нет, это потому, что горячий взгляд Сидни прожигает дыру прямо во мне, ее глаза – голубые угольки, а ее очаровательная улыбка превращается в нечто непостижимое.

Ее взгляд скользит к моим губам, жест мимолетный, и все же он сжимает мое сердце и пригвождает меня к месту, пока я борюсь с желанием поцеловать ее. Будь проклят енот.

Это желание только усиливается, когда рука Сидни перемещается с головы животного на мою, убирая со лба прядь волос и накручивая ее на палец.

От ее прикосновений у меня мурашки бегут по коже, глаза закрываются. И я знаю, что не вообразил себе этот пьянящий заряд в воздухе, окруживший нас подобно волшебству. Даже Афина ерзает, беспокойно перебирает лапками.

Губы Сидни припадают к моей макушке в сладком поцелуе, ее ладонь прижимается к моему лицу, ее цветочный аромат, похожий на бутоны роз и полевые цветы, поглощает меня.

– Ты удивительный мужчина, Оливер Линч, – выдыхает она мне в волосы.

Ее грудь находится слишком близко к моему лицу, к моему рту, и мои запреты рассеиваются. Повинуясь инстинкту, я поднимаю подбородок в попытке поймать ее губы своими. Но в эту секунду Афина взбирается по моей груди на плечо и обвивает своими маленькими лапками мою шею. Это существенно портит атмосферу, заставляя Сидни отскочить назад и вздрогнуть. И я морщусь, когда когти Афины вонзаются в мою кожу. Негодяйка.

Рядом со мной раздается робкий смешок, когда Сидни поднимается на ноги. Ее нервный кашель, трясущиеся руки и то, как ее глаза отказываются фокусироваться на мне, наводят меня на мысль, что она догадалась о моих намерениях.

Румянец на ее коже говорит мне о том, что наши намерения, возможно, совпадали.