Лотос, рожденный в грязи

– Так, Вова, все. – Тина решительно подошла к мужу, встала перед ним и положила обе руки на грудь.

Добрыня напоминал огнедышащего дракона, разве что из ноздрей пар не шел. Снежана сжалась на стуле и старалась не плакать, хотя, к ее удивлению, это не удавалось. Впервые в жизни она не могла справиться с захлестнувшими эмоциями, и от этого плакать хотелось еще сильнее. Она даже не заметила, как Тина буквально вытолкала Кущина из кабинета, закрыла дверь и подсела к ней.

– Все, Снежанка, вытирай сопли, – перед лицом возникла упаковка носовых платков. – Давай признаем, что Вовка в чем-то прав, и подумаем, как нам над этим поработать.

– Ну что я не так сделала? – прогундосила Снежана, сморкаясь в платок.

– Все ты правильно делаешь, но Вовка прав – ты эмоциональная, а контролируешь это плохо. И потом… ну, ты ведь действительно еще не сталкивалась вплотную с культами, не была внутри. Это, конечно, осложнит нам дело…

– Так, может, мне на пару собраний сходить?

Тина внимательно на нее посмотрела:

– Зачем?

– Посмотрю, как там и что. Послушаю, на людей погляжу…

– Ты серьезно думаешь, что там проходной двор? Это же не публичная лекция тебе – захотела и зашла.

– Да я понимаю это… Но смотри – я ведь могу к бабке Сомовой подъехать, – вдруг сказала Снежана, вмиг перестав плакать и вытирать нос платком. – Случайно, на улице – ну, это ведь легко организовать. Наплету чего-нибудь, придумаем «болевую точку», за которую она уцепится. Ведь уцепится, если вербует, как мы предполагаем?

– А в монастырь как ты потом под видом богатой наследницы поедешь? – перебила Тина.

– А в монастырь… да там решим, я ж и загримироваться могу, сама знаешь.

– И опять выходит, что Кущин прав. Ты слишком легкомысленно относишься к тому, чем занимаешься. И считаешь, что ты умнее всех. А бабка Сомова, похоже, на вербовках и сплаве людей в монастырь собаку съела, и тебя, дурочку, расколет на раз. Вербовкой занимаются люди, которые других насквозь видят, им нельзя иначе.

Снежана обиженно замолчала. Второй раз за день ее ткнули носом в профессиональную незрелость, это больно било по самолюбию.

Тина тем временем бросила взгляд на часы и пробормотала:

– Мне пора звонить Лизе. Все, Снежанка, на сегодня ты свободна, можешь отдыхать до завтра.

Калинкина сгребла свой рюкзак и камеру, сунула ее в карман и вылетела из кабинета, даже не попрощавшись. Тина проводила ее взглядом и покачала головой:

– Как маленькая, ей-богу… Год работаем, а она все никак в ритм не войдет.

Взяв телефон, она набрала номер Лизы и долго слушала гудки, в какой-то момент даже начав подозревать, что девушка не ответит. Но Лиза наконец сняла трубку:

– Алло. Тина, это вы?

– Здравствуйте, Лиза. Я не вовремя?

– Нет-нет, я просто руки мыла, только что вернулась…

– Может, я позже позвоню?

– Нет, все нормально. У вас появились вопросы?

– Вопросов больше, чем я смогу задать по телефону.

Лиза помолчала пару минут, а потом предложила:

– Приезжайте ко мне, я адрес дам.

Тина записала адрес, это оказалось довольно далеко, в Новой Москве, ехать придется электричкой, потому что брать с собой Вовчика она не хотела, рассудив, что Лиза может замкнуться в присутствии мужчины.

Но муж, сидевший в машине на парковке у офисного центра, был другого мнения. Едва Тина, приоткрыв дверку машины, скороговоркой сказала, что он может ехать домой, а у нее еще дело, Вовчик поймал ее за куртку, бесцеремонно сгреб, подтянул к себе и зашипел:

– Еще одна фокусница?! Какое дело у тебя, что я о нем не знаю?

– Ты сдурел совсем? Отпусти! – попробовала вырваться Тина, но Кущин держал крепко:

– Тинка, не дури! Хватит с меня головной боли! Говори, куда надо, я отвезу. Обещаю ни во что не влезать, но одну не отпущу, не надейся.

Поняв, что дальнейшее сопротивление не только бесполезно, а и может обернуться скандалом, Тина сдалась и назвала адрес Лизы.

Кущин присвистнул:

– Не хило… но к утру доберемся.

– Ой, да брось… Пару часов потратим от силы. – Она забралась на пассажирское сиденье, пристегнулась и скомандовала: – Скользи, водила.

– Как скажете, дамочка. – Вовчик вывернул с парковки. – Кстати, мне сейчас инфу кинули. За рулем «Порше» некто Мадьяр Антон Андреевич, одна тысяча шестьдесят шестого года рождения. Не был, не привлекался, но на кисти руки тюремный партак – факел с колючкой у основания.

– Та-ак… вот где всплыло, – оживилась Тина. – Приметная татуировочка, только странно, что у несудимого, да?

– А это при чем тут?

– А при том, Вова, что соседка Ларисы Ифантьевой описывала мне эту татуировку подробно, потому что видела ее на руке у человека, который с Инарой Васильевной к Ларисе приходил.

– Класс! – восхитился Вовчик. – Но я не понял, при чем тут несудимый мужик и тюремный партак, который еще и на «строгаче» набивают.

– И вот это надо проверить путем запроса, так ведь? Паспортные данные-то у нас имеются теперь.

– Семен Семеныч! – картинно хлопнул себя по лбу Добрыня. – Завтра сделаю.

До дома Лизы добрались, когда уже совсем стемнело. Тина, выйдя из машины, задрала голову, окидывая взглядом огромный «человейник» в восемнадцать этажей и пятнадцать подъездов: