Лотос, рожденный в грязи

– Дальний скит, как вы можете догадаться, находится глубоко в тайге. Он предназначен для наказания и устрашения провинившихся. Формально скитов два – в каждом по две землянки, и вот самый страшный тот, что для наказания, оттуда нет выхода, и попавшие туда там и остаются. Тяжелая работа и минимальная кормежка. Девушки валят лес, заготавливают дрова для бани в монастыре.

– Погодите, – нахмурилась Тина. – А как потом дрова эти попадают в монастырь, если дороги там нет?

– Дорога какая-то есть, но ее знают только двое – проводники, они братья, живут в деревне. Вот они и вывозят дрова на телеге, там по-другому просто не добраться, нормальной проезжей дороги в нашем понимании действительно нет. Так вот, самый дальний скит – приговор, его невозможно обжаловать, отменить. А скит поближе – он для устрашения тех, кто начал сомневаться или проявлять неповиновение. Это называется «подготовкой к обряду», а обряд – это, как несложно догадаться, потеря девственности. В ближнем ските не так строго, хотя тоже условия аховые – те же землянки, та же плохая еда, разве что работать так тяжело не приходится. Еду готовят раз в день на костре, строго утром, чтобы позже дым не был виден сверху, например. На ночь костер никогда не оставляют, такое правило. И вот в этом ските девушки беспрестанно читают молитвы – но не православные, как вы понимаете, а те, что написаны духовником. И готовятся к тому, что с ними неизбежно произойдет, как к высшему предназначению.

– Да не духовником они написаны, молитвы эти, – не выдержала Тина. – Я могу с уверенностью сказать, что знаю автора, и это женщина.

Садыков, кажется, не особенно удивился, потому что кивнул и бросил:

– Похоже, что вы правы. Я записал то, что Лиза продиктовала по памяти, сделал лингвистическую экспертизу – да, скорее, это женский текст, не мужской. Так вот… после того как надзирающая за наказанными женщина – ее называют «мать» и по имени – понимает, что оступившаяся послушница достаточно раскаялась и готова вернуться в монастырь, ее забирают обратно. Но повторного наказания уже не бывает, в следующий раз только самый дальний скит.

– Откуда Лиза об этом знает?

– Она была в ближнем ските, когда решила учиться. Духовник рассердился и наказал ее, но потом все-таки вернул и разрешил, но… – Садыков умолк, и Тина поняла, о чем он собирается, но никак не может решиться сказать:

– …но поставил условие: сперва сделать то, что делают все девственницы в монастыре, да? А я все думала, ну почему ей позволили то, чего не позволяли больше почти никому…

– У нее не было выбора, – вздохнул Николай Петрович. – Только на этих условиях она могла уехать хотя бы на время. А там уже думать, как и что делать дальше. Но и в городе, как вы понимаете, свобода была только иллюзией. Жить надо было на квартире у одной из прихожанок, строгий контроль, те же плохие условия. И каждые каникулы необходимо возвращаться в скит, а там все те же обязанности.

– Мне она сказала, что несла послушание на кухне, – заметила Тина, и Садыков покачал головой:

– А вы хотели, чтобы она призналась едва знакомому человеку в том, что обслуживала мужчин в постели? Я и так еле уговорил ее поговорить с вами. Надеялся, что ваше второе образование поможет разговорить ее, но, видимо, у вас что-то не так пошло, да?

– Уж не знаю… – вздохнула Тина. – Только она отдала мне все, что вынесла из монастыря, – разве это не положительный результат? Наверное, я не справилась как психолог…

– Зато вы справились как бывший полицейский, Валентина. Свидетель по факту сказал вам все, что было нужно, даже предоставил улики и доказательства – ведь вы же хотели этого, верно?

– А ощущение осталось отвратительное, словно я заставила ее вывернуться наизнанку.

– Вы все сделали правильно. Надеюсь, вы найдете девочку, которую ищете, а этого духовника накажут за все, что он сделал.

Тина молча кивнула. Она очень надеялась, что все пойдет именно так, как она уже это видела, и Панюшкин наконец-то окажется там, где его давно заждались, да еще и с приличным довеском к сроку.

– Нас там кто-то будет ждать? – спросила Тина, сидя в такси, когда они направлялись в аэропорт.

– Да, пришлют машину. Разместимся в гостинице и сразу поедем в Следственный комитет, – откликнулся Добрыня. – Знаешь, я рад, что все сложилось именно так, что не пришлось лезть внутрь. Очень мне не по душе была эта идея, не люблю уголовников.

– Что-то мне подсказывает, не пройдет все гладко, – призналась Тина шепотом. – Слишком уж удачно сложилось, не может так быть.

– Ой, брось, Тинка. – Вовчик прижал ее к себе. – В кои-то веки мы раскрутили дело не внедряясь, а ты недовольна.

– Ты не торопись, мы еще не до конца раскрутили. Девочка-то не нашлась пока. Кстати, Ифантьев в аэропорт подъедет?

– Да, сказал, его привезет тот парень, у которого он работает, я предлагал с нами, но он отказался.

– Ну, пусть как знает.

Сергея Тина еле узнала. Когда у стойки регистрации на рейс к ней подошел мужчина в пальто, кепке и с небольшой сумкой в руках, она не сразу поняла, что он обращается к ней и почему-то зовет по имени.