Лотосовый Терем

— Да ну? Раз уж “Канон Жёлтого источника” считается в цзянху одним из самых таинственных трактатов по боевым искусствам, полагаю, он должен быть в обложке из жёлтого атласа, в коробке из сандалового дерева, покрытого надписями золотым лаком, и спрятан в надёжном месте. Он никак не мог оказаться здесь.

Фан Добин уставился на друга.

— Откуда ты знаешь, что он в обложке из жёлтого атласа, в коробке из сандалового дерева…

— Так должно быть по логике вещей, — с серьёзным видом заявил Ли Ляньхуа.

— Что за ерунда…

Ли Ляньхуа подобрал жёлтую книжицу.

— Почерк, которым она написана, ужасен, бумага отвратительного качества, да к тому же человеческие фигуры нарисованы криво и уродливо. Скорее всего, это не “Канон Жёлтого источника”. Этот “Канон” такой уникальный, разве он может так выглядеть?

— Звучит логично, но только… — начал было Фан Добин.

Ли Ляньхуа поднял руку и со смехом сказал:

— А раз это не “Канон”, то какое нам с тобой до него дело?

Брошенная Ли Ляньхуа, книжица описала дугу, упала прямо в доменную печь и с хлопком воспламенилась.

Фан Добин вскрикнул, он уже был почти уверен, что это и есть “Канон Жёлтого источника”, но Ли Ляньхуа настаивал, что нет, а теперь и вовсе сжёг его! Швырнув книгу в огонь, он даже не взглянул на неё.

— Сейчас важнее передать Хуа Жусюэ задержанного Янь Цинтяня, нам с тобой пора отправляться в путь.

Фан Добин согласно покивал, и пошёл рука об руку с другом.

После того, как друзья ушли, жёлтая книжица, сгоревшая в печи до неузнаваемости, постепенно превратилась в пепел. В языках пламени на каждой испепелённой странице отчётливо проявились слова “Канон Жёлтого источника”.

Глава 53. Женский дом

Шелестящие на осеннем ветерке, багряные листья горы Сяншань* издревле привлекали людей своим очарованием, а к сегодняшнему дню “Прекрасный гость Сяншани” убрал опавшие листья и сломанные ветки, отчего гора заалела ещё ярче и торжественнее, своим видом даруя наслаждение и отдохновение для души.

Сяншань — Благоухающая гора

Этой осенью “Прекрасный гость Сяншани” Юй Лоучунь за свой счёт пригласил друзей полюбоваться красными листьями клёнов на пиршество под названием “Гора в багрянце”. Юй Лоучунь был другом Цзинь Маньтана, и если Цзинь Маньтан слыл самым богатым человеком в цзянху, то Юй Лоучуня можно было считать вторым, поэтому приглашённые им, разумеется, выделялись из толпы: например, “Танцующий демон” Мужун Яо, или “Помешанный на вине” Гуань Шаньхэн, или “Учащийся до седин” Ши Вэньцзюэ, или “Морозный выстрел” Дунфан Хао, или “Стих из одного слова” Ли Дуфу, и так далее. Талант Мужун Яо к танцам можно было назвать лучшим в Поднебесной, Гуань Шаньхэн не имел себе равных в распитии вина, Ши Вэньцзюэ, естественно, мог процитировать больше всего книг, Дунфан Хао был самым метким стрелком из лука, а Ли Дуфу лучше всех писал стихи. Эти гости были самыми выдающимися из всех необычных людей цзянху, но был среди них и Ли Ляньхуа, которого позвали для круглого счёта — Юй Лоучунь пригласил на пир его вовсе не потому, что он обладал какими-либо несравненными навыками, а в благодарность за выяснение обстоятельств загадочной смерти Цзинь Маньтана.

И пусть гости не походили друг на друга внешне — здесь собрались и старые, и молодые, красивые и уродливые, различные ростом, но все они были мужчинами, а мужчинам нравятся женщины, поэтому Юй Лоучунь разместил своих гостей в одном несравненно прекрасном месте у подножия горы Сяншань — и место это называлось “Женский дом”.

“Женский дом”, как следует из названия, представлял собой ряд зданий со внутренними двориками, где находилось множество женщин, иначе говоря, это место было борделем. Однако этот бордель значительно отличался от всех прочих, здешних женщин выбирал лично Юй Лоучунь, в соответствии со своими вкусами ко всему “самому лучшему”: каждая красавица являлась мастерицей своего дела и не имела себе равных в игре на флейте, или в игре на цине, или в вышивании, поэтому обычному мужчине невозможно было приблизиться к ним, иначе как если бы хозяин разглядел в нём что-то — в противном случае, простой человек не смог бы шагнуть за порог… нет, не смог бы даже приблизиться к воротам “Женского дома”. Женщины здесь никогда не проводили ночь с посетителями, и лишь по собственному желанию пили с гостями, пели им, катались на лодках и сопровождали в прочих вульгарных времяпровождениях.