Лотосовый Терем

Сначала подали чай, густой и белый как молоко, без ярко-выраженного аромата — они такого никогда не видели, а попробовав, не почувствовали какого-то особенного вкуса, удивляясь про себя, что же это такое. Юй Лоучунь с усмешкой поглядывал на гостей, но не объяснял. Затем подали сладости: ядра абрикосовых косточек с “рукой Будды”,* медовый арахис и тому подобные. Большинство не любили сладкое и не стали есть, только Ли Ляньхуа лакомился с удовольствием. Затем принесли множество блюд, от которых разбегались глаза: тушёные акульи губы в белом соусе с корнем женского женьшеня, нефритовые рулетики с креветками*, отборные ласточкины гнёзда, бабочки из тыквы с дудником, хризантемы из мясной вырезки, золотистый кролик восьми драгоценностей, пряный суп из лосося с “золотыми иглами” и тому подобные роскошные и необыкновенные кушанья.

“Рука Будды” — цитрон пальчатый

Нефритовые рулетики с креветками — креветки замачивают в вине, морковь и капусту ошпаривают в кипятке, креветки с морковью заворачивают в капустные листы рулетиками и связывают кинзой, затем готовят на пару и подают с легким соевым соусом.

Ши Вэньцзюэ долго гадал, каким образом из целой тыквы сделали бабочек, сверкающих всеми красками, но во рту и правда чувствовался вкус тыквы. Ли Ляньхуа очень впечатлился пряным супом из лосося, выловил из него “золотую иглу” рассмотреть и похвалил, как красиво они завязаны узлом. Мужун Яо, Дунфан Хао и Ли Дуфу суп не пришёлся по вкусу, но остальные блюда всем понравились.

Выслушав похвалы и благодарности, Юй Лоучунь приказал убрать стол с яствами и предложил всем разойтись по комнатам отдохнуть, а завтра на рассвете подняться на гору Сяншань, чтобы полюбоваться багряными листьями. Приглашение от второго улиньского богача было вовсе не пустяком, тем более, наполнив желудки хозяйскими дарами гор и моря, они, разумеется, без колебаний согласились.

Объевшись сладостями, Ли Ляньхуа собирался по возвращению в комнату выпить чая. Его разместили в гостевых покоях в самом западном углу “Женского дома”. Войдя в комнату он вдруг заметил движение и роскошное белое платье, повеяло лёгким ароматом — Сифэй, которая только что пленила всех на пиру, поднялась с его кровати. Ли Ляньхуа на миг ошарашенно застыл, не понимая, его глаза подводят или мерещится: разве эта прекрасная, тихая и полная достоинства женщина не вернулась грациозной походкой в свои собственные покои? Как она вдруг оказалась в его постели?

Увидев, как он вошёл, Сифэй слегка покраснела, и если бы Ши Вэньцзюэ увидел этот румянец, наверняка в его душе всплыли бы строки:

Затылок хрупок, шея так стройна!

Прозрачна кожа, призрачны черты!

Зачем помада? Пудра не нужна, —

Краса нам без прикрас явилась!

Прическа взбита очень высоко,

Длина ее изогнутых бровей

И тонкость — изумительны!

Глаза Блестят великолепно — звезд живей!

Покой царит на яшмовом лице…*

Отрывок из поэмы Цао Чжи “Фея реки Ло” в переводе Адалис А.Е.

И так далее, непременно с выражением глупой влюблённости в божество на лице и признаками беспамятства.

Ли Ляньхуа же, придя в себя, улыбнулся.

— У барышни Сифэй ко мне какое-то дело?

Однако Сифэй смотрела на него в растерянности, со странным выражением во взгляде, через некоторое время она слабо прошептала:

— Как… как вас зовут?

— Ли Ляньхуа.

Сифэй снова слегка покраснела.

— Эту ночь… эту ночь я… я… проведу здесь.

— А?

Лицо Сифэй полыхало зарёй.

— Я поспорила с ними и… проиграла. Сегодня я хотела составить компанию господину Юю, но… мы играли в шахматы… и я проиграла сестрице Чилун.

Она робко и застенчиво опустила голову, опираясь на ширму.

Ли Ляньхуа вдруг осознал, что пока они пировали, женщины ради забавы играли на спор в шахматы — каждая хотела провести ночь с хозяином Юй Лоучунем, но Сифэй проиграла и приготовилась отдаться ему. Он взглянул на кровать — и правда уже аккуратно застелена — и поспешно сказал:

— Я посплю на полу.

Сифэй уставилась на него широко распахнутыми глазами, как на что-то непостижимое. Ли Ляньхуа взял с кресла пару циновок и положил у дверей.

— Я посторожу у дверей, не бойтесь, барышня, — улыбнулся он и улёгся спать.

Остолбенев, Сифэй смотрела на него, словно увидела призрака, пусть она встречала немного мужчин, но все, кому удавалось войти в “Женский дом”, были талантливыми и раскованными выдающимися людьми. Все почитали за величайшую честь провести с ней ночь. Она была застенчива по характеру, и тем ещё больше нравилась мужчинам, они говорили, что так утехи ещё привлекательнее. А этот человек, самый никчёмный в глазах её сестриц, при виде её схватил пару циновок и улёгся спать у дверей.

Он ничтожество, никогда не видевшее женщин? Или же благородный человек высоких помыслов? Она не слишком хорошо разбиралась в людях и правда не могла понять.