Ловчие (СИ)

Это оказался вовсе не ломбард, а сувенирная лавка с говорящим названием “Клюква”. Но прежде чем искать другой вариант, я решил предложить монету здесь. Мало ли. Ровными рядами вдоль стены на разной высоте стояли начищенные до блеска самовары “от мала до велика”. Одну стену занимали тарелки с видами Питера, другую - всякие значки-медальки времён СССР. Последние, видимо, неплохо шли в предпраздничные дни - возле них толпились не то китайцы, не то корейцы. Колонна по центру была заставлена матрёшками всех возможных и невозможных видов - всё для туриста, лишь бы тот раскошелился. Тут же были и ушанки, и балалайки, и всевозможные иконы-триптихи, и водка, на которой красным по белому для недоверчивых было написано “Vodka”. Не хватало медведей. И злого чекиста.

А, не, медведи имелись в ассортименте. Справа возле выхода висела репродукция знаменитой картины Шишкина “Утро в сосновом бору”, где на поваленном дереве резвились полугодовалые медвежата, а рядом, на другой картине, ревел потревоженный охотниками шатун. Да и “чекист”, как выяснилось, тоже был. Всем чекистам чекист.

Со стены нанизывал нас всех на взгляд ростовой портрет Сталина. И неизвестно, что отталкивало покупателей больше: чересчур натурально написанный вождь народов при кобуре и трубке или шестизначный ценник.

Расплывшаяся красная харя антиквара дополняла этот балаган. Огромный какой-то, с залысиной во всю яйцеподобную голову, он выглядел так, словно под одежду неведомо зачем напихивал хренову тучу воздушных шаров. От него так и ожидался порыв трижды смачно чмокнуть в щёку под сокровенное “то-ва-рищъ!”. И вот с ним-то моя привычка проверять всех подряд не подвела. Он оказался ловчим.

— О, прошу-прошу, - растянул улыбку старьевщик, довольный, как жирный кот при виде сметаны. - Чем могу быть полезен, собрат?

Последнее слово шаркнуло по уху неприкрытой фальшью. Я обернулся на китайцев, что никак не могли выбрать то ли тарелку, то ли значки с октябрятами, и выложил единственную целую монету на прилавок.

— Возьмёшь?

— А… всего-то… - разочарованно протянул антиквар и почти брезгливо поднял монету толстыми пальцами.

— Сколько? - нетерпеливо спросил я.

— Хм… Серебро… Посторонняя примесь есть, конечно же, но в пределах, м-да, в пределах… Тысяча семьсот девяносто… девяносто пятый, да. Екатерина уже давно Великая и почти мертва. Крым, естественно, наш. Пять тысяч рубликов, милчеловек.

— Шесть.

— Четыре с половиной, - осклабился антиквар, всем видом давая понять, что дальнейшая игра пойдёт только на понижение, и что вообще он готов купить монету только из благотворительных побуждений - праздник же. Ясно было, что это грабёж. Но грабёж вполне узаконенный.

— Давай, - я пододвинул к нему монету, и тот выложил на прилавок четыре с половиной тысячи рублей. Нда, на них нормальный телефон не купишь. Надо что-то думать.

— Это… всё?.. - почему-то удивился он, когда я забрал деньги и уже собрался на выход. - Просто… если есть ещё, я взял бы дороже. Одна - четыре с половиной. К примеру… четыре - каждая уже будет по пять тысяч! Что скажешь, собрат?

Я вынул оставшиеся три. И правда, зачем они мне? Хотел положить их на прилавок, но что-то меня остановило. Откуда он узнал, что всего их четыре?.. Едва увидев царапины на монетах, антиквар сменился в лице и по-быстренькому натянул стеклянный взгляд. Я насторожился.

— М-м-м… Да, пять тысяч. Каждая, - погладил он вдруг вспотевшую высокую лысину. Занервничал?..

Я спрятал монеты в кулаке.

— Восемь! - вдруг врезал он толстой пятернёй об прилавок и свирепо уставился на меня. - Восемь за каждую - это же в общем…

— Я умею считать, - как можно спокойней ответил я. Китайцев уже не было. В лавке мы как-то слишком внезапно остались вдвоём.

— Дам за них эмпу Вотчины. Одну. И, ясное дело, обычную. Решай, собрат!

По его тону я понял, что эта самая эмпа предлагается не каждому. Ещё бы знать, что это за штука такая. И почему он так вцепился в исцарапанные монеты? Не потому ли, что на них гербы возрождающихся родов? Или может потому, что нанесла их легендарная сущность? Возможно, с помощью монет каким-то образом можно найти или первых, или выйти на вторую. Так или иначе, отдавать монеты я не собирался.

“Дед!” - позвал я в храме. В ответ ничего. Как и вчера.

— Ну? Чего замер? Согласен или нет? Тебе от них что толку? Вотчина за них и того меньше даст, поверь! Да ещё и не отвертишься от допросов!

“Дед, японский бог, ты где?!”

Тишина. Странная и даже несколько пугающая. Как если бы “на том конце” не просто не отвечали, а вообще больше никого не было. Возникло нехорошее чувство.

— Да что ты о себе возомнил?! - вскинул толстые ручищи антиквар, вконец озверев. - Думаешь, можно так вот запросто прийти сюда и дразнить? Из какого ты рода, ублюдок, говори! Ты же знаешь, знаешь, к кому заявился, да?! Или стой, стой… Тебя Кацман подослал?! Говно это невысранное?! Редкую! Понял, вымогатель?! Редкую эмпу Вотчины, одну! И ни шагу тебе больше не уступлю! Вам же всё равно плевать на них! Какая вам разница, что с ними станет?!