Ловец бабочек

- Ты вообще соображаешь, что творишь? – Харольд все же выбрался из-за стола. Пнул кресло, которое, впрочем, устояло, привычное к начальственному гневу. – Или нет, не соображаешь… где тебе… в голове одни кучеряшки…

Он подошел к Катарине.

Навис.

И пусть сама она была неприлично высокой для женщины – тетушка все пеняла, что с этаким ростом Катарина в жизни себе мужа не найдет – но как-то вышло, что Харольд оказался выше.

Шире.

Страшней.

- Пудрой мозги забила! И помадой – уши…

- Я не…

- Молчать, когда с тобой старший по званию говорит! – от этого рева зазвенели стекла в окнах, и фикус печально шевельнул листьями. – Если сказано, что забила, значит, забила, а если бы не забила, то дошло бы до твоей тупой головы…

Он постучал пальцем по лбу Катарины.

- …куда можно лезть, а куда нельзя…

- Его же казнят.

- И за дело… или думаешь, он такой весь из себя безвинный? Между прочем, пять эпизодов подписал…

- Не зная, что подписывает, - не удержалась Катарина.

…и хорошо, если только пять. Списали бы и больше, но побоялись, наверное, что выглядеть это будет совсем уж подозрительно. А так… пара нераскрытых краж, одно ограбление и два убийства, из тех, что поновей. И вот уже статистика по участку исправляется. Да и сам участок в передовые выходит.

- Ты что же, - голос Харольда перешел в шипение. – Хочешь сказать, что мы факты подтасовываем…

Говорить Катарине уже ничего не хотелось.

- Или что в суде, будь оно так, не разберутся… - прямой взгляд.

Злой.

Ненавидящий даже. И это не понятно. Что она, Катарина, сделала, чтобы ее ненавидеть? Но у нее хватило сил выдержать. И улыбнуться даже.

- Конечно, - совершенно спокойным тоном ответила она. – В суде разберутся…

…если захотят разбираться.

…ведь у них тоже конец квартала и отчетность, которую испортит незакрытое дело…

- Но, - Катарина сделала последнюю попытку. – Вы ведь понимаете, что он снова убьет.

- Кто? Хальвар? – Харольд оскалился. – Не убьет, девочка, не убьет…

И ладонь тяжелая легла на плечо Катарины.

Раскрылась.

Обняла горло. И показалось, что вот сейчас Харольд сожмет пальцы и…

- Иди, - Харольд резко убрал руку. – Иди и забудь всю ту ересь, которую ты тут несла. А то уволю по статье и…

И он обессиленно махнул рукой.

Катарина вышла.

И выбежала.

И спускалась бегом, держась за шею, на которой, чудилось, остался след от этого прикосновения. И она задыхалась, что от бега, что от слез, на которые не имела права. И уже внизу, в пролете между первым и вторым этажами, обессиленная, прижалась к стене.

Сползла по стене.

Забилась в угол и там сидела, не плача, лишь прикусив кулак до крови… боль отрезвляла. Помогала собраться… и думать… думать…

…если не хочет полиция, то…

- Я написала доклад, - Катарина говорила, глядя в глаза князя.

Ровный голос.

Факты и только факты.

Эмоции мешают мыслить здраво.

- Изложила свою теорию… и по этому делу тоже… не особо надеялась на что-то, но… просто сидеть не могла. Отправила. В тот же вечер хальвар повесился в камере.

…ее вызвали.

…отстранили приказом, но все равно вызвали. И Харольд, который самолично спустился вниз, указал на дверь.

- Что это есть, как не признание вины?

В коридоре свет яркий, а вот в камере лампочка тусклая, мигает ко всему. И Катарина как-то слишком долго не может приспособиться к этому желтому нервному свету. Она щурится.

И подмечает мелочи.

Расшитые бисером ботинки.

Не ботинки даже, хальвары шили обувь из шкур, мехом внутрь, и получалась та мягкой, какой-то неряшливой с виду. А может, эта неряшливость происходила от старости? Стоптанная пара.

Чиненная не единожды.

И краски поблекли. И бисер осыпался. Но все равно ботинки или как там их правильно называть, пережили своего хозяина.

…плащ, аккуратно свернутый, положенный на край нар.

И пояс, перекинутый через старый крюк. И неуместная мысль, что крюк этот давно следовало бы спилить, и наверняка, если поискать, в архивах найдется пара-другая распоряжений, только…

…кому это надо?

- Хальвары не уходят из жизни сами, - Катарина вынырнула из тех воспоминаний, от которых и сейчас становилось жутко. – Что бы ни случилось. Они верят, будто жизнь им воздает по заслугам, и если послала болезнь, то или наказанием, или испытанием. Они умирают, чтобы перерождаться вновь и вновь.

Князь слушал, больше не отвлекаясь на буфетчицу, которую подобное равнодушие, кажется, несколько огорчило. Во всяком случае, она устроилась за прилавком, полуприлегла, обративши в сторону князя не только напудренное аккуратное личико, но и декольте…

…разве можно вести себя так?

…и раньше Катарину это веселило. Хелег тоже нравился женщинам и буфетчицам, и симпатичным продавщицам, которые еще не утратили охотничьего азарта, и другим, встречавшимся во множестве на пути его. Катарину веселили, что улыбки, что многозначительные взгляды, что вот такие вполне однозначные намеки. А теперь ей хотелось сделать что-то… в высшей степени неразумное.

- Вы хорошо их знаете?