Ловец Чудес

– Ты сказал, что не чувствуешь жалости к порождениям природы и колдовства. А я не чувствую ее даже к тем, кто прежде был человеком.

– Ты убийца, – прошептал я.

– А ты – вор, и, честно сказать, будучи запертым в замке с кровопийцей, я бы предпочел общество Охотника, а не Ловца. От вас нет толку, Правило запрещает наставникам даже готовить вас к встрече с такими, как он.

– Так зачем ты взял меня с собой? – не выдержал я.

– Одному путешествовать опасно, – спокойно ответил Филипп. – Если я погибну, информацию об этом нужно передать Коллекционеру.

– А если погибну я?

Громила не ответил.

Я прижался спиной к комоду и прикрыл глаза. Теперь понятно, зачем Коллекционеру Ловец: в случае опасности Филипп должен просто швырнуть меня в пасть твари, выбравшейся из гроба, и сбежать.

– Так вам нужно было пушечное мясо?

– Называй как хочешь.

– Зачем Коллекционеру вампир?

– Ты действительно думаешь, что я…

За дверью кто-то возился – до меня доносились скрежет и стоны. Как бы ни хотелось устроить кровавую потасовку, стоило признать, что Филипп прав. Орден не просто запрещает охотиться на этих существ, он никак не готовит Ловцов к встрече с ними, будто столкнуться с кровопийцей почти невозможно.

На дверную ручку надавили со стороны галереи. К горлу подступила тошнота, я непроизвольно схватил Филиппа за плечо и отполз к кровати.

– Он не войдет, – твердо сказал громила.

Во-первых, я не доверял ему, а во-вторых, дело было не только в страхе перед мучительной смертью в лапах мечущегося за дверью существа. Мне еще не доводилось видеть мертвецов. Если кто-то спросит, я никогда не признаюсь в этом, но от себя правду не скроешь – Арчи Аддамс (или мистер Морган, как угодно) ни разу не сталкивался со смертью лицом к лицу. Неизвестность неподъемным грузом придавила меня к полу. Не будь здесь Филиппа, я бы заскулил и принялся умолять высшие силы помочь мне. Рубашка давно стала мокрой от пота и прилипла к спине, волосы выбились из хвоста, руки похолодели, как мраморные ладони ангелов, охраняющих покой мертвецов на Хайгейтском кладбище.

Дверь приоткрылась. Я вскрикнул – пришлось зажать рот ладонями, ногти впились в щеки. На глазах выступили слезы и помешали мне отчетливо разглядеть бледное пятно, мелькнувшее на фоне темного провала, в который превратилась галерея второго этажа.

– Господи, – прошептал я, – Господи…

Тонкие белые пальцы, кажется, источали едва заметное сияние. Неестественно длинные, изломанные, как паучьи лапы, они двигались будто бы сами по себе, неторопливо исследуя дверной косяк. Вампир попытался прикоснуться к цветам чеснока, тихо зашипел – и руки исчезли, растворились в темноте.

Тьма движется, вдруг понял я, он никуда не ушел! Остался там, на галерее, слился с мраком и поджидает нас. У него в запасе сотни лет, а мы, два неудачника, погибнем здесь, умрем от голода, а может, Филипп убьет меня и съест, расставив прямо в комнате свою походную кухню.

– Он все еще там, – зачем-то сказал я.

– Я знаю, – откликнулся Филипп.

– И долго он…

– До первых петухов. Попробуй поспать, я подежурю.

Мне чудом удалось сдержать истерический хохот. Поспать?! Здесь, когда за порогом вампир, а рядом человек, которому приказано бросить меня и бежать, если что-то пойдет не так?

– Мы нашли его логово, – будто прочитав мои мысли, сказал Филипп, – на рассвете спустимся туда и достанем его.

– Но вдруг он уйдет? Глупо оставаться здесь, зная, что солнце рано или поздно взойдет.

– Он не сможет уйти. Вампир не может отходить от своей могилы слишком далеко.

– Не так уж сладко им живется, – с притворной жалостью сказал я.

– У них есть главное – бессмертие. Этот старик не сумел распорядиться им как следует. Только представь, малыш: перед тобой весь мир, ты силен, умеешь обращаться в животных, очаровывать людей, взглядом вводя их в гипноз, – Филипп хмыкнул, – и все, чего тебе следует избегать, – церквей да зеркал.

– И чеснока, – невпопад добавил я.

– Мир живет в темноте. Теперь лавки не закрываются на закате, теперь тебе нальют выпить в любое время, улицы городов больше не превращаются в пустые альковы с наступлением ночи. Этому старику мог принадлежать весь мир.

– Думаешь, он сам решил от всего отказаться и запереться здесь?

– Я уверен. Мы следим за стариком уже двадцать три года.

– Двадцать три?! – Я ушам не поверил. – Но зачем?

– Коллекционеру нужен вампир, а схватить особь, которая регулярно питается, почти невозможно, – пояснил Филипп. – Мы ждали, и он, наконец, утратил вкус к жизни.

– И давно это случилось?

– Лет пятнадцать назад. Старик долго искал место, а потом исчез, просто лег в гроб и больше не вставал.

– А вы?

– Ждали. Мы были уверены, что спустя пятнадцать лет он превратился в высохшую мумию, но…

Я услышал, как зашелестела ткань его куртки, и понял, что Филипп обвел комнату рукой, показывая, как сильно они ошиблись.