Ловец Чудес

Дебора же о себе знать не давала. Молчание с ее стороны легко объяснялось, но мне все равно было горько из-за того, что она начала избегать меня. Я все-таки влюбился. Совсем чуть-чуть. Будь проклят Вильям и его глупые идеи! Не притащи он меня на смотрины, я бы не…

Он, кстати, передавал через мисс Стюард, что отбывает в Шотландию. Не удивлюсь, если он вернется оттуда лордом в компании богатой жены.

Я укутался пледом с головой и закрыл воспаленные глаза. Вернусь к документам вечером, когда проклятие перестанет терзать мое тело.

Сколько еще я смогу скрывать его? Рано или поздно Ордену станет известно о неведомой хвори, и тогда… Как же я влип.

Помпейская реликвия – вот что я должен был достать.

Тридцать два года назад молодой грек Павлос Раптис вывез из Италии окаменевшие останки ребенка и скрылся с ними. Через три года известие о его скоропостижной кончине взволновало сообщество Коллекционеров. Выбранные ими Ловцы раздобыли артефакт, который Павлос попытался уничтожить: то ли в приступе безумия, то ли сам не свой от последствий тяжелой болезни, грек засунул окаменелость в сейф и сбросил его в море.

Следующим владельцем «каменного ребенка» стал Аль-Адиль Аббас, который увез его в Египет. В приложенных документах я нашел письмо его брата, в котором он сообщал отцу, отдыхавшему в ту пору далеко от дома, что «Аль-Адиль сам на себя не похож и сильно похудел». Через полгода мужчина скончался от остановки сердца.

Даже после этого Коллекционеры ничего не заподозрили и продолжили перекупать Помпейскую реликвию друг у друга. Так погибли еще шестеро почетных членов Общества, и только после этого «каменного ребенка» внесли в список проклятых артефактов и запретили перепродавать. Но ненадолго. На черном рынке цена на Помпейские реликвии растет ежегодно. Жалкие крошки мозаичного пола из погребенного под везувианским пеплом города стоят баснословных денег. Окаменевшие части тел жителей уходят с молотка. Я знал: ребенок, украденный Павлосом Раптисом, стоит полтора миллиона. На него объявлен аукцион, так что, скорее всего, эта цифра увеличится вдвое, а то и втрое.

Но была и загвоздка: сейчас «каменный ребенок» находился в коллекции некоего Ганца Коха, ничем не примечательного мужчины шестидесяти лет. Орден не нашел о нем ничего интересного – родился, учился, женился, освоил плотницкое ремесло, овдовел, уехал в Люксембург, где и проживает в настоящее время. Занятно то, что богатым Ганц никогда не был: его отец служил поваром, мать не работала, жена тоже не носила титулов. Как артефакт попал в его руки, неизвестно, но в том, что он у него, можно не сомневаться.

Сейчас Ганц владел старым особняком в Эш-сюр-Альзетте, часто устраивал приемы для друзей и знакомых, вел активную социальную жизнь. На его банковском счете скопилась приличная сумма, заработать которую плотник не сумел бы и за две жизни. Каким образом Кох разбогател, информаторам Ордена узнать тоже не удалось. Похоже, ребенок оказался у старика вовсе не случайно, но, раз подтвержденной информации не было, оставалось только гадать и надеяться, что во время работы я не влипну еще сильнее.

Орден приготовил для меня имя – Одо Шварц. Завтра в три часа дня мне предстояло переступить порог особняка в Эш-сюр-Альзетте и выкрасть артефакт, пока хозяин будет развлекаться на приеме, устроенном в честь его шестидесятилетия.

Три часа дня. Самый пик лихорадки.

Мучимый тяжелыми мыслями, я открыл окно и посмотрел на темную улицу. В соседнем доме что-то праздновали, до меня доносились звуки фортепиано. Музыкант был либо любитель, либо ребенок – играл из рук вон плохо.

Телефонный звонок вернул меня к реальности. Сперва я не хотел отвечать, но подумал: «Вдруг это Дебора? Если ее страх прошел, если она даст мне еще один шанс…»

– Арчи?

– Теодор, – разочарованно выдохнул я.

– Я начал думать, что ты избегаешь меня. И похоже, не ошибся. Твоя экономка сказала, что ты болен. Это правда?

– К сожалению.

– Может, свежий воздух тебя исцелит? Я ведь приглашал тебя в наш загородный дом, и это предложение все еще в силе.

– Я не могу, работа.

– Снова? Судя по голосу мисс Стюард, ты был едва ли не при смерти.

– Как видишь, все прошло, – раздраженно сказал я.

– Я хочу встретиться с тобой, Арчи. Пожалуйста, приезжай. Неужели в твоем плотном графике не найдется пары дней для старого друга?

– Прости, Теодор, но у некоторых людей нет отца-виконта, и им приходится работать, чтобы не умереть от голода.

Сказал и тут же прикусил язык. Дурак, дурак!

– Тео…

– Я совсем забыл об этом, – неожиданно печально сказал он. – И впрямь, живя под крылышком богатого отца, я многого не замечаю. Прости за беспокойство, Арчи. Надеюсь, мы все же встретимся этим летом.

– Подожди! – крикнул я в трубку. – Я навещу тебя, когда вернусь, обещаю. Болезнь вымотала меня, сам не понимаю, что говорю. Прости, Тео, эти дни… я сам не свой.

– Вот это больше похоже на моего дорогого товарища. – Я услышал его улыбку. – Можешь приезжать без предупреждения, только скорее, ладно? Я ужасно по тебе тоскую.