Ловцы душ

Большой черный ворон, громко хлопая крыльями, опустился на корягу, торчавшую из воды рядом. Внимательно посмотрел по очереди на каждого. Потом переместился так, чтобы оказаться ровно напротив Жереха, уставился на парня, склонив голову набок.

– Да что тут еще предложишь, – понурился княжич. – Тогда выжимаем портянки и штаны – и вперед, на встречу с ведуном?

– Угу. И покажем ему, каковы варяги в ярости.

– Слушайте, а чего мы в ту сторону-то не пойдем? – Молодой кметь вскочил на ноги с горящими глазами. – Вот же тропа. По ней мы спокойно сможем обратно выйти и волков обойти.

– Жерех, ты чего? – княжич посмотрел на парня с изумлением.

– Да вы ослепли, что ли? – Жерех решительно направился в сторону трясины. – Вот же тропа!

– Замри, туес! Куда ты? – закричал Местята, пытаясь схватить парня за штаны. Не успел.

– Да вот же тропа, вот она! – повторял он снова и снова и, словно перед ним действительно была твердая дорога, шел вперед, все больше погружаясь в болото.

– Стой, Жерех! – Сеслав бросился за молодым кметем. – Назад! Это морок! Утопнешь!

– Ты не лезь! – Крыжан, вцепившись в пояс, резко дернул княжича назад. – Тоже сгинешь!

– Ну, что вы там стоите? – с улыбкой посмотрел Жерех на товарищей, когда вода уже дошла ему до шеи. – Догоняйте давайте!

Не останавливаясь, он упрямо шел вперед. Не замедлился, даже когда коричневая вода стала заливаться ему в рот, и когда скрылся нос, и даже когда не видно стало глаз. А когда он почти скрылся в топи, черный ворон, сидевший на коряге, взмыл в воздух, подлетел к Жереху и опустился на его взъерошенную макушку. Посмотрел на людей, коротко каркнул – и вновь взлетел, сделал круг и понесся куда-то в сторону от острова.

– Гад! Голыми руками голову оторву! – прорычал Местята, глядя на большие пузыри, указывавшие место гибели Жереха.

– Ведуну? – зачем-то уточнил Крыжан.

– Ему.

– Ну, тогда нечего рассиживаться. Дальше пошли. – Седой повернулся было и сделал шаг. Но тут еще более сильный, чем обычно, приступ кашля вновь сложил его пополам. И вновь на землю полетели сгустки крови.

– Не надо! – проскрипел десятник между приступами, когда Сеслав бросился к нему, чтобы помочь. А когда подотпустило, пояснил: – Не поможет. А ты силы не трать.

– Ты же понимаешь, что тебя это скоро убьет? – Местята помог старому товарищу разогнуться.

– И что? Я варяг, а не смерд, смерти не боюсь. Мы с ней почти полсотни лет ноздря в ноздрю проходили.

– И ты, зная, что немного осталось, все за золотом гонялся? В Ирий его с собой не заберешь…

– Местята! Уж кто-кто, а ты-то знаешь, что мне на золото всегда плевать было. Я не ради себя, ради парней, они молодые. Были… – Крыжан скривился и махнул рукой. – Ладно, неча переливать в порожнее. Двинулись.

Острова на болоте располагались на расстоянии в полсотни шагов. От одного к другому можно было пройти вполне спокойно, вода не поднималась выше колена. Кое-где, правда, при неверном шаге то один, то другой проваливался и глубже, до пояса. Тогда товарищи помогали выбраться и идти дальше.

Нурмана-великана Бруни они нашли на четвертом островке от того, где погиб Жерех. Сеслав не сразу понял, что это такое, слишком уж странно и страшно это выглядело.

– Кровавый орел, – со знанием дела произнес Крыжан.

– Что это за напасть? – Княжич, которому казалось, что после всего пережитого за эти дни его уже ничто не сможет потрясти, почувствовал, как на лбу выступает холодный пот.

Обе руки Бруни были привязаны льняными веревками к двум большим корягам. Из одежды на нем остались только штаны с сапогами, да оберег в виде молота по-прежнему болтался на груди. Кто-то умело, несколькими тяжелыми ударами, рассек ему мышцы на спине, разрубил ребра и с силой выгнул их наружу. Через получившиеся отверстия из груди у нурмана вынули легкие и, как мешки, положили на плечи.

– Мечом такое не сделаешь, так сильно не рубанешь, – задумчиво потер усы Крыжан.

– Так по нему не мечом и били. – Одноглазый ухватился за топорище, торчавшее из тины, и вытянул из болота бродекс Бруни. – А вот секирой и мышцы, и ребра рассечь не так сложно. Если с двух рук ударить со всей мочи.

– Как же он, должно быть, кричал, когда с ним такое творили, – поежился Сеслав.

– Никак не кричал, – покачал головой Местята. – По их верованиям, в Вальхаллу, к их богам, попадает только тот, кто во время такой пытки не произнесет ни слова. Он бы скорее себе язык откусил, чем хоть звук издал.

– Язык на месте, – уважительно добавил Крыжан, заглянув мертвому в рот. – Интересно, как долго он продержался. Любой другой бы уже после первого удара умер. Но Бруни крепче всех будет, мог и до самого конца вытерпеть.

Мальчишка Стипко, как всегда стоявший рядом со своим дедом, резко согнулся. И судя по тому, что извергал наружу его желудок, в последние дни паренек не ел ничего, кроме лесных ягод.

– Кто же его так? – нахмурился княжич, уже знавший ответ. – Не сам же ведун.

– Не сам. Да и незачем ему, – грустно ответил десятник. – Ульвар по таким делам большой мастак.