Ловцы душ

Были отданы соответствующие указания, и Ангела опустили на цепях. Подле нее встали двое монахов с серебряными серпами в руках. Ангел распростерла крылья. Они не походили на крылья моего Ангела-Хранителя. Не были велики и не переливались белым. Крылья Падшего Ангела были маленькими и потемневшими. Она прикрылась ими, словно желая заслонить свою наготу. И тем не менее было в ней нечто нечеловечески красивое: лицо и глаза светились глубоким оттенком золота.

– Рубите, – сказал аббат.

Серебряные острия ударили в крылья Ангела. Так близко от спины, что там не осталось ничего, кроме сочащихся золотой кровью ран. Она вскрикнула – столь отчаянно, что подобного мне не приходилось слышать никогда ранее, а ведь я слышал достаточно криков, стонов и воплей.

Рухнула, корчась, на пол – и в этот миг напоминала уже не Падшего Ангела, но всего лишь истязаемую женщину. Однако я приметил, что раны ее зарубцевались почти мгновенно. Через минуту у лопаток ее остались лишь шрамы, словно затянутые золотой парчой.

– Поднимите ее, – приказал аббат.

Монахи вздернули ее за плечи. Ни мягко, ни резко. Просто так, чтобы встала. Она качалась в их руках, а из золотых глаз лились слезы.

– Будешь его сопровождать, – сказал аббат.

Склонился и оторвал одно перо из лежавших на земле отрубленных крыльев. Ангел застонала так жалобно, словно ей снова сделалось больно. Аббат коротко помолился над вырванным пером и подал мне на ладони. Оно сияло.

– Береги его пуще глаза, Мордимер, – приказал. – Пока ты им владеешь, она не причинит тебе вреда и послушается любого приказания. Если только, – перевел взгляд на Ангела, – не захочет умереть в ужасающих муках…

Я и не думал, что все пойдет так вот. Если бы знал – наверняка не рискнул бы попросить аббата о сопровождении Ангела. Но внутренний голос отчетливо сказал мне, что это – правильно. И если такое случилось пред самим Святейшим Ликом, могло ли быть дурным?

Я осмелился еще раз обернуться к Иисусу, будто ища на Его лице хотя бы малейший знак, подтверждающий, что я сделал верный выбор. Но я не мог надеяться, что такой знак получу. И конечно, теперь у меня были сомнения. Страдания Падшего Ангела меня интересовали мало (наверняка ведь она заслужила все то, что с ней случилось), но то, что сопровождать меня будет существо, ненависть которого вздымалась вокруг нее будто кровавая аура – это причиняло неудобство. К тому же это была ненависть, направленная именно на меня.

– Ее зовут Мириам, – сказал аббат. – Но можешь звать ее, как захочешь. Помни, что она не лучше собаки, которая должна тебя охранять.

– Мириам, – повторил я. – Ладно, отчего бы и не Мириам?

Аббат положил мне на плечо руку.

– Тебе уже пора, Мордимер, – сказал.

– Спасибо, отче, – ответил я. – Спасибо, что поверил мне. Но открой, прошу, что же нас ожидает?

– Каково бы ни было будущее, я постараюсь, чтобы ты до него не дожил, – пообещала Мириам. Щеки ее были мокрыми от слез.

Я взглянул на ярящиеся золотом глаза. Надеялся, что не увижу в них ничего, кроме чистой, ничем не прикрытой ненависти. Однако ошибался. Во взгляде Ангела таилось еще и отвращение.

– Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: «зачался человек!»[28], – процитировал аббат Книгу Иова, не обратив внимания на слова Ангела. – Вот каково будущее человечества, Мордимер.

– Ах, – сказала Мириам. – Все куда лучше, чем я полагала.

Я не намеревался отвечать. Присмотрелся к ней внимательно. Увидел, что золото глаз ее превратилось в ярко-зеленый цвет. Взглянул на ее грудь и заметил, что та больше не напоминала мрамор статуи. Под кожей ее я видел голубую жилку, а розовые пятна превратились в темные ягодки сосков. Я опустил взгляд к лону и увидел, что вокруг него все покрыто светлым пушком.

Тогда я снял плащ и укрыл ее, чтобы не стояла пред нами нагой.

– Пойдем, – сказал. – Нас ждет долгая дорога.

Она взяла меня под руку. Пальцы ее были столь холодны, что прикосновение это я почувствовал даже сквозь кафтан.

– Я привыкла к длинным путешествиям…

Я же посмотрел на ее узкие стопы и худые лодыжки.

– Да?

Она повернулась ко мне с неожиданной усмешкой на полных губах.

– Некогда я добралась до самого ада, – пояснила.

– И как же ты сумела вернуться?

Она смотрела на меня долго и внимательно.

– Вернуться? Вернуться? Я здесь и осталась…

КОНЕЦ