Ловцы душ

Мы остановились после полудня, и я приготовил котелок похлебки с зайчатиной (мясо, ясное дело, великодушно принесла моя спутница, высосав из тушки всю кровь). Я был зол, поскольку у меня закончилась соль, а пресную еду я не люблю. Утешала меня лишь мысль, что в замке Хаустоффера я наверняка наемся досыта – и еда будет вкусна. Также я надеялся, что мне удастся покинуть замок господина барона столь же легко, как и войти туда. Но до визита я должен был поговорить с девушкой, хотя понимал, что это будет непросто – из-за состояния ее памяти и проблем с проговариванием того, что она могла знать.

Вампирица как раз окунула палец в котелок, облизала и скривилась.

– Мордимер, невкусно, – сказала. – Хочешь, я поймаю тебе зайца?

Я понял, что имеет в виду живого зверька, чьей крови я мог напиться, – оттого лишь поблагодарил ее. Из двух зол я предпочел бы несоленую похлебку.

– А помнишь, что ты ела ребенком?

Она посмотрела на меня, не понимая.

– Крыс, котов, собак, – ответила, подумав.

– Нет-нет. Ты вспомни, милая. Вспомни самые далекие времена. Что видишь?

– Мою маму… Расчесывала меня каждое утро, – усмехнулась она.

Теперь у нее были почти нормальные зубы. Я заметил, что те заострялись, лишь когда она была голодна или раздражена. Несомненно, была в этом анатомическая загадка, ибо каким образом человеческая кость может меняться в зависимости от настроения?

– Где ты жила?

– Большой дом, – развела она руками, чтобы показать, насколько он был велик. – И сад, – внезапно всплеснула она ладонями.

– Что росло в твоем саду?

– Финики, инжир, оливы, – сказала она мечтательно, но выговаривала эти слова так, будто слышала их впервые.

Финики, инжир, оливы. Все это были плоды стран юга. Солнечной Италии, прекрасной Греции и… Святой Земли.

– Как назывался твой город? Какой царь там властвовал? Каким богам вы молились?

Я задал слишком много вопросов сразу и увидел, как она забеспокоилась. Глубоко вдохнула, будто хотела учуять зверя и таким образом получить повод скрыться в лесу.

– Прости, – я взял ее за руку. – Слишком много вопросов, верно?

Я гладил ее, и она успокаивалась под моими прикосновениями.

– Город. Много людей, дома, разговоры, толпа. Помнишь?

– Смердело, – сморщила она нос. – Там, между домами.

Вопрос об имени царя был глупым, поэтому я решил его не повторять. Но ведь она должна помнить имя бога, которому молилась. В момент, когда она стала вампиром, ей было не меньше семнадцати, а в этом возрасте люди уже могут рассказать о своей религии и участвуют в мистериях, связанных с верой.

– Какому богу ты молилась? Ты и твои близкие?

– Адонаи, – ответила она, и на лице ее отразилось восхищение. – Ох, Адонаи!

Адонаи было именем, которым набожные евреи замещали имя Яхве, почитая учение Писания. Ибо слово «Яхве» нельзя было произносить никому, кроме священников иерусалимского Храма, и даже тогда его старательно заглушала молитва верных. Получается, она была еврейкой!

– Ты видела Его? – рискнул я. – Видела, как он шел на гору с крестом на плечах?

Она прикрыла глаза.

– На голове Его была корона из терний, спина Его была в крови. Скажи, ты видела?

– Да, – прошептала она с закрытыми глазами. – Я бежала рядом. – Она замолчала надолго, но я спокойно ждал дальнейших слов. – Он упал. Я дала ему напиться воды и отерла ему лицо платком. Он взглянул на меня. – Девушка задрожала и расплакалась.

Я прижал ее: она всхлипывала прямо в мое плечо.

– Был такой печальный, и у него так все болело. Мне было его жаль!

Если она говорила правду, это означало, что была хорошей девушкой, а ее печаль могла прийтись по нраву Господу.

Но тогда почему она наказана? А может, это не наказание, а дар, которым она просто не сумела правильно воспользоваться?

Какое-то время она всхлипывала.

– Ты шла с Ним до конца? На самую вершину? Видела, как он страдает на кресте?

Она хотела кивнуть, но только ткнулась мне носом в шею.

– Это мы, сотканные из света. Он обещал нам! – крикнула с отчаянием.

Я чувствовал, как в меня втыкаются ее ногти. Когда поглядел, то увидел, что она порвала на мне рубаху и поцарапала тело и что пальцы ее окрашены алым.

– Перестань! – Я с трудом оторвал ее от себя и оттолкнул…

Она взглянула на меня, как испуганный зверек, которому кто-то, кому он безгранично доверял, причинил неожиданную обиду. Но потом ее взгляд упал на мои исцарапанные руки, она взглянула на свои окровавленные пальцы.

– Я не хотела! Мордимер! Не хотела! – крикнула, и в голосе ее я слышал страх вместе с отчаянием. – Я не причинила тебе вреда? Правда? Мордимер? Не причинила?

Я протянул руки и снова ее обнял. Надеялся, что запах крови, сочившейся из царапин, не вызовет у нее внезапного аппетита, который сметет все барьеры. Я не сомневался: она искренне переживала бы о моей смерти, но я знал и то, что она сумела бы убить меня прежде, чем успела бы подумать. А это был бы глупый конец для инквизитора: погибнуть от рук создания, в существование которого он еще недавно не верил.

– Сотканные из света? Не понимаю. Что это значит? – Я гладил ее по спине, чтобы успокоить.

– Это мы – сотканные из света, – прошептала она. – Избранные…