Ловушка для беглецов

А как было бы хорошо сейчас попасть в дом, в свою комнату, под теплое одеяло! Пусть меня будут ругать и даже пусть накажут, но я ведь не бездомный какой-нибудь. И родители, они же переживают за меня — все-таки я их сын. Вон мать как убивается, наверное, думает, что я в реке утонул или погиб.

«Ох!.. — вздохнул я, растирая замерзшую ногу. — Нет, наверное, у меня тоже планида такая: что ни делаю, все как-то плохо получается…»

Я так расстроился, что опять перелез через заборчик, забыл, что у нашего палисадника есть калитка. Нога совсем окоченела. На спине появились мурашки, я чувствовал под майкой мелкие пупырышки. А тут еще дождь, и куртка у меня промокла.

«Ладно, Алёшке сейчас хуже, чем мне: он один на чердаке, увижу его, а там что-нибудь само придумается», — успокоил я сам себя и поспешил к старой фабрике.

В поселке я ничего не боялся, и даже когда бежал темным переулком, там, где меня первый раз встретил Бяшик с Механиком, то ни о чем страшном и не думал. Старался только, чтоб не упасть. Дождик сыпал мелкий, но очень противный. Носок у меня разорвался, и голая нога здорово скользила по раскисшей земле. Нет, в поселке мне не было страшно, а вот когда я попал на территорию бывшей фабрики, то мне стало как-то не по себе.

Дул ветер, и высокие липы над черной стеной разрушенного склада качались и скрипели. Внизу почти ничего не было видно из-за дождя. Только маленькое окошко сторожа тускло светилось в темноте, и недалеко от будки на высоком столбе висел яркий прожектор. Но там, куда мне надо было идти, стояла жуткая темень.

Я дрожал, но не от страха — замерз очень. И как-то странно замерз, я весь горел, а все равно дрожал от холода. Да и потом, промок я с головы до ног.

Конечно, боязно было, но я все-таки потихоньку, оглядываясь, продвигался к чердаку. Вдруг я увидел, как быстрая тень метнулась к будке сторожа. Кто-то заглянул в его окошко и тут же исчез.

«Воры!..» — пронеслось у меня в голове.

Я остановился. Дальше идти было опасно, но на чердаке сидел Алёшка, а я ему честное пионерское дал, что приду. И он ждет меня. Не мог я оставить его одного!

Осторожно, прячась за стволами деревьев, я подкрался к складу. Прижимаясь к его мокрой кирпичной стене, потихоньку добрался до угла. Контора стояла недалеко. Но чердака почти не было видно в темноте, только бревенчатые стены как будто лоснились от дождя.

Высунувшись подальше, я посмотрел за угол склада и чуть не умер от страха! Почти рядом со мной у стены притаился огромный человек. И этот человек глядел на меня!..

Я рванулся в сторону, но поскользнулся и упал прямо в грязь. А человек уже хватал меня сзади своими руками. Я хотел крикнуть, позвать на помощь!.. Но не успел: мне зажали рот.

Глава восемнадцатая. ВОРЫ

Мне зажали рот и правильно сделали. Когда я попал в будку сторожа, то почти все понял.

Конечно, я не сразу сообразил, что к чему. Вначале в будке никого не было. Меня заперли и оставили одного. А тот огромный дядя сказал, чтоб я сидел тихо.

Я и сидел на низенькой скамеечке под окошком и никак не мог согреться. У меня даже зубы стучали от холода. Брюки и куртку с рубашкой можно было выжимать. Ботинок без подошвы болтался поперек разутой ноги, а ступню, облепленную глиной, я почти не чувствовал. Мне было очень плохо, и почему-то болел живот.

Когда я услышал за дверью шум, то подумал, что ведут с чердака Алёшку. Но вместо него в будку втолкнули Бяшикова отца и Мишку Малютина.

Я не удивился, что ввели дядю Игната, он же был вор, но странно, что вместе с ним попался и Механик. И тут я вспомнил, как я раньше об этом не догадался, что Бяшиков отец звал Механика на какое-то дело, когда меня защищал Джек. А Механик тогда еще пригрозил мне: «До встречи в Гаграх!» Так вот о каком деле они говорили — о ворованной матерки. Значит, и Мишка Малютин вор.

Но сейчас Механик был совсем не похож на себя. Он весь сжался, стал каким-то маленьким и, трясясь от страха, еще с порога начал бормотать:

— Я ни в чем не виноват… Отпустите меня!.. Я не воровал…

Вошли еще трое взрослых, но Алёшки не было, да и сторож тоже не появлялся. Дяденька в кожаной кепке, которого я совсем не знал, мельком посмотрел на меня и сказал:

— А-а! Это ты, чердачник, — прошел к столу и начал звонить по телефону и вызывать машину.

В будке стало тесно и шумно. Высокий дядя, который привел меня сюда, встал у двери, как часовой, а другой сел за стол и стал раскладывать бумаги.

Я уже понимал, что это милиция. Конечно, странно было, что они все одеты по-обыкновенному и что у них даже нет форменных фуражек, а тот, что сидел с бумагами, вообще был в шляпе, и из портфеля у него выглядывал складной зонтик.

«Это все для того, — решил я, — чтобы воры не смогли догадаться, что это милиционеры».

Бяшиков отец стоял в углу. Он был похож на старого мокрого воробья, потому что горбился и старался спрятаться в брезентовую куртку. Только все равно свои злые глаза он никуда не мог спрятать. Они у него так и бегали из стороны в сторону. Видно было, что он очень боялся милиции.

«Так тебе и надо, ворюга»! — подумал я.