Ловушка для ворона

– Пара выдр. Какое значение они имеют в сравнении со всеми этими деньгами, всеми этими рабочими местами. Вот что скажут люди!

– Больше, чем пара. – Он снова сделал паузу. – По крайней мере – согласно твоему исследованию. Значительное количество. Ты это обещала.

– Не уверена, что смогу продолжать в том же духе. Рэйчел уже сомневается в моих подсчётах.

«И в любом случае из меня плохой лжец», – подумала она. Но речь идёт о науке. О важных вещах.

– Эй, сделай всё, что сможешь! Ради меня.

– Ладно, но это тяжело.

– Понимаю. – Но он не понимал вовсе. Как избалованный ребёнок, он не видел ничего, кроме собственных потребностей и своего горя. – Слушай, я, наверное, пойду.

– Не можешь заставить её ждать, – с сарказмом заметила Грэйс.

– Нет.

Она вышла с ним наружу, затем повернула в противоположном направлении, к старому руднику. Она специально не обернулась, чтобы помахать ему. Она присела среди развалин старого рудника, поближе к ручью, который, когда его заключили в сток, казался очень быстрым и глубоким, и снова принялась размышлять. Грэйс знала, что это опасно, эта одержимость, это желание отыскать смысл и связь. Она почти уверилась, что все события, беспокоившие её, связаны в одну искусную сеть, – смерть Беллы, враждебность Энн, карьер, человек, который, видимо, следил за ней. И она была пауком в центре сети, провоцировала возникновение событий, не понимая причин.

Наконец длина теней, отбрасываемых на здание рудника, заставила её осознать, что уже поздно. Пока она шла к коттеджу в оранжевом вечернем свете, нагрузка помогла расслабиться и ей пришло в голову, что она может быть больна, как и отец. Он тоже может быть параноиком, а она читала, что подобные болезни могут передаваться по наследству. Мысль скорее обнадёжила её, чем напугала. Можно было поговорить с кем-нибудь. Получить лечение. Возможно, нет никакой опасности. Всё в её сознании.

Грэйс два дня держала эту мысль в голове, достаточно долго для того, чтобы черкнуть пару строк отцу, спрашивая, не мог бы он договориться о приёме к его врачу в Сент-Никс, и написать письмо Антонии Торн. Деталей в письме не было. Она пока не чувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы довериться бумаге. Она просто написала, что было бы неплохо поговорить. Кое-что её беспокоит. Рэйчел подвезла её в Ленгхолм, откуда можно было отправить письма. Даже когда они были запечатаны, Грэйс не хотелось их отдавать.

Глава двадцать восьмая

Грэйс отправилась в паб с остальными, только чтобы воспользоваться телефонной будкой в Ленгхолме. Не то чтобы она с пуританской строгостью относилась к совместной выпивке, но ей претили теснота в толпе, толкотня в баре, дыхание незнакомцев на её шее. Иногда, чтобы не показаться высокомерной, она гуляла с ребятами из общежития, и на студенческих сходках всегда было шумно и полно народа. Эдмунд никогда не предлагал сходить вместе в паб. Когда он пил – это было всерьёз, наедине с самим собой и за закрытыми дверями.

Рэйчел, должно быть, думала, что Грэйс станет сопротивляться, поскольку сказала, предлагая поездку:

– Указание руководителей проекта. Надо пойти. Нам всем полезно ненадолго вырваться отсюда.

Так что они забрались в крошечный автомобиль Рэйчел и в темноте поехали в Ленгхолм. Грэйс немного беспокоило, что вся работа осталась в Бейкиз, – когда дом на ферме пустует, туда любой может вломиться, однако остальные заявили, что это просто смешно. Кому может понадобиться ехать в такую даль, только чтобы украсть кучу бумаг и пару биноклей? И Грэйс поняла, что, наверное, ведёт себя глупо. С помощью других людей она это осознала.

Она досидела почти до закрытия паба, чтобы позвонить отцу из телефонной будки на улице. За то недолгое время, что они провели в пабе, Энн успела выпить четыре джина и флиртовала с молоденькими парнями в баре.

Грэйс слышала стук тарелок, чувствовала, как ускользает внимание отца.

– Ну что? – крикнула она. – Ты получил моё письмо?

– Да.

– Ты договорился, чтоб меня приняли?

– Не глупи. Ты самый организованный человек из всех, кого я знаю. Мозгоправ тебе не нужен.

Только тогда она осознала, как сильно надеялась на то, что врач сможет указать ей выход. Она стояла в телефонной будке, отрезанная от паба дорогой. Мимо проехал грузовик, ослепив её светом фар, стёкла в старомодной будке задрожали.

– Папа? – Она больше не могла сосредоточиться и боялась, что он повесит трубку.

– Да.

– Я больше так не могу, пап.

– Конечно, можешь. Недолго же осталось, правда?

– Слишком долго. Ты не знаешь, каково это.

– Ради меня, девочка. Потерпи ради меня. Мы старая команда и работаем вместе.

В трубке раздался чей-то крик, звук бьющейся посуды, и отец, не попрощавшись, повесил трубку.