Ловушка Малеза, или О счастье жить в плену необычной страсти, мухах и причудах судьбы

Книгу его я, естественно, в конце концов раздобыл, удобно уселся в тени на мостках в предвкушении, что сейчас по-настоящему окунусь в правду о жизни и смогу с легкостью перенести эти знания на собственную неспешную охоту на мух и на еще более неторопливую (если такое возможно) жизнь на острове. Узнал самого себя прямо на первой странице в человеке, который "цепляется за кусочек времени, оторванный и от прошлого, и от будущего; он выдернут из непрерывности времени; он вне его; иначе говоря, он находится в состоянии экстаза; он ничего не знает ни о своем возрасте, ни о своей жене, детях, заботах и, следовательно, ничего не боится, ибо источник страха — в будущем, а он освобожден от будущего, и ему нечего бояться".

Так и есть. Именно так.

Напрасно только Кундера описывает здесь не медлительного энтомолога, а безрассудного мотоциклиста в гуще опасных для жизни транспортных потоков французского шоссе. В действительности же этот безответственный лихач оказывается отправной точкой для размышлений писателя о неспешности. Кундера задается вопросом: почему исчезло наслаждение несует-ности? "Где они теперь, праздношатающиеся былых времен?"

Как досадно. Я немного вяло поискал в полыни Volucella inanis — волюцеллу, обдумывая, читать ли дальше или вообще больше никогда не браться за книги с заманчивыми названиями, а ограничиться лишь собственными фантазиями на тему истин, которые в них, возможно, содержатся. В тот момент последнее показалось мне более приятным решением. Правда, потом я все-таки продолжил чтение. Наживка уже была проглочена: "В нашем же мире праздность обернулась бездельем, а это совсем разные вещи: бездельник подавлен, он томится от скуки, изматывает себя постоянными поисками движения, которого ему так не хватает".

Это уже другое дело.

Кроме того, вскоре выяснилось, что в книге в основном говорится о сексе.

Повествование начинается с того, что писатель вместе с женой Верой едут на машине куда-то в окрестности Парижа. Они решили провести ночь в старом замке на берегу Сены и по пути туда беседуют о безумной спешке на автотрассе и повсюду, о разных торопыгах и о смерти. Как и многие другие французские замки, этот теперь превращен в гостиницу, и со времени их прошлого визита помещений стало больше: теперь здесь имеется конференц-зал и даже бассейн; но еще до того как герои попадают в замок, история раздваивается во времени, и одна ее часть разыгрывается в XVIII веке, а точнее — в и вокруг эротической новеллы Вивана Денона "Ни завтра, ни потом".

Уследить за мыслью автора нелегко, но положение еще более усугубляется, когда Кундера переходит на третью линию, которую, скорее всего, можно назвать сатирой, обличающей французскую интеллигенцию, или комедией, где в повествовании появляются плясуны. "Плясун отличается от заурядного политика тем, что он жаждет не власти, а славы; он не стремится навязать миру то или иное социальное устройство (оно беспокоит его куда меньше, чем собственный провал), он жаждет властвовать сценой, где могла бы вовсю развернуться его творческая личность". Насколько я могу судить после неоднократного прочтения книги, это и есть главная линия в "Неспешности". Заглавие в основном подразумевает продолжительные любовные игры, которым предаются в новелле Денона некая мадам де Т. и ее любовник. В любом случае в книге говорится о совсем других оргиях, нежели те, которым обычно предаюсь в кустах я. Это стало мне ясно еще на мостках, в тени.

Но морфология честолюбия — тоже достойная тема, подумал я, да и плясуны показались мне на редкость знакомыми, поэтому я стал читать дальше и чуть не упал в море от удивления, когда внезапно, без всякого предупреждения, в повествовании возник один мой старый знакомый. Тут книга меня захватила.

В старом замке, а теперь конференц-отеле, где Милан Кундера с женой только что поужинали, наслаждаясь восхитительным бордо, как ни странно, проходит конгресс энтомологов. Он незамедлительно включается в вымышленную историю в качестве сценической площадки для трагикомических фокусов плясунов и совратителей, но по крайней мере один из участников конгресса не настолько закамуфлирован, чтобы я не смог его узнать. "Холл мало-помалу заполнялся, прибыло много французских энтомологов, были иностранцы, в том числе один чех лет шестидесяти..."

Из книги мы узнаем, что человек этот, чья судьба похожа на судьбу самого Кундеры, был в Праге очень успешным научным работником — профессором, который занимался исключительно мухами но тем не менее угодил после советского вторжения 1968 года в немилость и, подобно многим другим интеллигентам, оказался вынужденным зарабатывать себе на хлеб рабочим на стройке.