Ловушка Малеза, или О счастье жить в плену необычной страсти, мухах и причудах судьбы

Его отлучили от науки на целых двадцать лет, но он все-таки собирается сделать небольшое сообщение о пражской мухе, Musca рга-grensis, которую он открыл и описал еще в молодости. Он с волнением ожидает своей очереди; понимает, что его доклад не представляет собой ничего особенного, но как только председательствующий предоставляет ему слово, его неожиданно охватывает душевный трепет. Стеснение внезапно отступает. У него наворачиваются слезы, и он решает поддаться чувству и поведать коллегам, совсем кратко, о своей судьбе; несколько вступительных слов о том, как он счастлив снова очутиться среди старых друзей. Друзья у него имелись и на стройках, но не хватало страсти — страсти к энтомологии.

Публика тоже приходит в волнение. Зал встает и аплодирует, все кинокамеры обращаются к чешскому ученому. А тот плачет от счастья. "Он сознавал, что переживает один из величайших моментов своей жизни, миг славы, да-да, славы, почему бы не воспользоваться этим словом; он чувствовал себя великим и прекрасным, он чувствовал себя знаменитым и от всей души желал одного: чтобы его путь к креслу был как можно более долгим, чтобы ему не было конца".

Ученый настолько растроган, что забывает сделать доклад.

Милан Хвала! В книге его зовут как-то иначе, но прообразом должен быть Милан Хвала. Прага с давних пор является своего рода столицей европейской энтомологии, а Хвала — одной из действительно крупнейших ключевых фигур, он широко известен среди специалистов и аж с 1960-х годов считается непревзойденным знатоком многих видов мух. У меня на полках стоит целый ряд его книг; монография о европейских слепнях (семейство Tabanidae) в пятьсот страниц и несколько томов, посвященных, возможно, главной области его интересов —

Empididae, семейству мух, которое по-шведски почему-то называется плясуньями.

"В каждом собрании находятся дезертиры, ускользающие в соседнее помещение, чтобы там выпить". Впрочем, эта сюжетная линия, естественно, довольно быстро сходит на нет, а поскольку Кундера верен себе, одному из его плясунов — приверженцев нарциссизма удается при помощи абсолютно неправдоподобного (уж поверьте мне) трюка выудить из вполне типичной для конференции энтомологов галереи образов женщину, которую можно соблазнить, ибо "истинная победа, единственная, за которую стоит бороться, сводится к тому, чтобы побыстрее подцепить женщину в безнадежно лишенном эротичности обществе энтомологов.

С последним я полностью согласен. Женщин среди участников конгрессов обычно просто нет. А те немногие, что случайно попадаются, чаще всего оказываются законными половинами величайших чудаков, женами-сопровождающими, которые с таким же успехом могли бы сойти за персональных ассистентов клиентов психиатрического отделения. Ну, возможно, это и несправедливо, но факт остается фактом: одинокой женщине не найти более легкого места для охоты на мужа, чем сборище энтомологов. Оригинальные личности и никакой конкуренции. Просто совет.

На чем мы остановились? Ну конечно на неспешности.

На данной мне от природы теме.

Которая, вероятно, просто является недопустимым упрощением, попыткой направить мысль по ложному следу или поэтической парафразой, предназначенной для сокрытия и превращения в добродетель ряда наследственных проблем и вместе с тем для борьбы с обилием возможностей. Ни у кого не вызывает сомнений, что собиратель мух занимается этим делом неспешно, чисто практически — иногда не двигаясь с места, однако сосредоточенность и способность забыться, приносящие ему успокоение, если вдуматься, со скоростью никак не связаны. Он с таким же успехом может ехать на мотоцикле.

Искусство ограничения есть нечто иное, и вероятно, оно имеет мало общего с искусством как таковым. Единственное, что требуется, — мужество трезво взглянуть на реальный масштаб собственного мастерства. Некоторые видят при этом только мух, или определенных мух, в определенном месте, короткое время. Лишь исходную точку или конкретную точку, но точку. Вот и все.

14. Остров, который опустился в море

В истории биологических знаний имеется много звезд, среди которых две светят ярче, чем все остальные вместе взятые: Карл фон Линней и Чарльз Дарвин. Не знаю, какого рода открытие требуется для того, чтобы кто-нибудь когда-либо смог совершить такой же силы переворот в осознании человечеством вопросов, связанных с жизнью на Земле. Особенно Дарвина, как мне кажется, превзойти совершенно невозможно — настолько велика увиденная им и описанная в мельчайших деталях истина. Линней, разумеется, тоже велик, но мегазвездой на все времена он стал благодаря совершенному им, подобно Биллу Гейтсу, перевороту в оперативной системе, что не предполагает необходимости сформулировать некую истину на все времена.