Ловушка Малеза, или О счастье жить в плену необычной страсти, мухах и причудах судьбы

Потом автор статьи переходит к изложению собственных теорий относительно картины. Энтомолог Малез с наслаждением окунается в океан полузабытых знаний искусствоведческой литературы и вскоре выныривает оттуда с требуемыми доказательствами. Фотографий картины, естественно, нигде нет, но одну репродукцию он все-таки отыскивает — в старой немецкой книге, отсылающей к аукциону в Гааге у октября 1771 года, когда с молотка продавалась картина Франса Хальса "Мужчина, опирающийся на трость" размером 29,7 х 24,3 сантиметра, что после контрольного измерения холста на подрамнике совпало с точностью до миллиметра. "Вопрос казался решенным, но тут я случайно увидел эту же самую картину в Национальной галерее в Лондоне. На ней мужчина был изображен почти в натуральную величину (формат: 134 х 104 см), и, хотя подпись отсутствовала, ее с большой долей вероятности считали написанной Рембрандтом около 1660 года".

Ну надо же. Копия.

Все не так просто. В тот миг, когда для любого из нас занавес уже опустился, включается автопилот и раскручивается захватывающая маленькая история.

Картина, которую купил Малез, явно написана настолько талантливо, что о копии речь ни при каких условиях идти не может. Знатоку это видно невооруженным глазом. Зато, рассуждает Малез, вполне вероятно, что Национальной галерее удалось раздобыть копию с его оригинала. И соль в том, что эта копия все-таки может принадлежать кисти Рембрандта ван Рейна. Ход его мысли, в общих чертах, таков: Франс Хальс пишет старика у себя дома в Гарлеме и отдает картину Юдит Лейстер, которая переезжает в Амстердам, где сперва становится (Малез где-то об этом слышал) любовницей Рембрандта, а потом выходит замуж за художника Яна Молена-ра. Через нее картина, следовательно, и попадает к Рембрандту, который находит технику исполнения картины исключительно интересной и копирует ее, чтобы научиться чему-то новому, а поскольку Рембрандт человек порядочный, он свою работу не подписывает. Мои поздравления Лондону, подлинный Рембрандт! "Связь Юдит Лейстер с моей картиной основана, естественно, исключительно на догадке, но то, что Рембрандт этой картиной владел или, по крайней мере, видел ее и копировал, следует считать вполне достоверным".

Вот она, фантазия, которая требуется для изобретения ловушки для мух.

Оставался вопрос, почему же картину выставили на продажу именно сейчас.

Теперь настала моя очередь выстраивать теории. Первым делом я, естественно, обратился к Национальной галерее, наиболее известные экспонаты которой выложены в Интернете для всеобщего обозрения, и вышеупомянутый портрет старика с тростью тоже. Они действительно очень похожи, конечно за исключением формата. Впрочем, большее значение для построения теорий имели два события, произошедших уже после посещения Малезом Лондона в 1960-х годах. Во-первых, согласно домашней странице музея, под слоем лака была обнаружена подпись "Рембрандт", а во-вторых, в результате разных более или менее сложных исследований пришли к выводу, что картина является фальшивкой, написанной, возможно, только в начале XVIII века.

Знал ли Малез об этом, когда составлял опись картин своего дара, или догадывался? В таком случае — тут мы можем быть совершенно уверены — он бы забыл о Хальсе и Лей-стер и соорудил совсем другую, более прямолинейную историю и атрибуцию. Какую — нетрудно догадаться. Интересно, что одна из двух картин Рембрандта в составленном Даккенбер-гом перечне украденных вещей имеет название "Портрет старика". Ни фотографии, ни размеров. Ее ли собираются продавать завтра? В таком случае, почему? В течение добрых двадцати пяти лет ни одна живая душа не ударила пальцем о палец, чтобы внести ясность в судьбу украденных картин Малеза — они вообще никого не волновали, пока я нынешней зимой не начал копаться в этом деле. Таких случайностей просто не бывает.

Я с ходу мог назвать нескольких человек, у которых, в свете моих изысканий, имелись веские причины отказаться от желания держать у себя на стене украденную картину, если они таковой обладали. Недостатка в мотивах не было. Я решил пойти на аукцион больше как шпион, нежели как потенциальный покупатель. Иное, впрочем, мне было не по средствам. Стартовая цена составляла 11 тысяч крон.

Я часто хожу на аукционы произведений искусства. Конечно, средства для покупки у меня водятся редко, но в самой атмосфере аукционов есть нечто такое, из-за чего я охотнее посещаю их, нежели художественные галереи или музеи. Думаю, меня привлекает напряжение.

Как бы то ни было, когда я вошел в аукционный дом Bukowskis на площади Нюбруплан тем хмурым январским понедельником, обычная публика — смесь торговцев с пенсионерами — была уже в сборе. Все указывало на то, что зал скоро заполнится до отказа. Я нервничал. Чтобы иметь хороший обзор и проследить за тем, кто купит портрет, я пристроился в дальнем углу. Было дико холодно. Люди непрерывно курсировали туда-сюда, и поэтому дверь на Арсенальгатан редко оставалась закрытой, создавая сквозняк. Я подумал, что простужусь, но остался сидеть на своем месте ради обзора.