Ловушка Малеза, или О счастье жить в плену необычной страсти, мухах и причудах судьбы

Можно говорить об англичанах что угодно, но уровень их образованности часто высок. За время нашего короткого разговора мы даже не коснулись того, чем я тут в зарослях занимаюсь. О насекомых не было сказано ни слова. Он, разумеется, обратил внимание на мой сачок, но, в отличие от всех моих соотечественников, явно счел его вполне естественной частью набора, который может иметь при себе джентльмен во время прогулки по лесам и полям. Необходимости задавать вопросы у него не возникло. Как приятно. Комментарий о ловушке явился лишь констатацией факта. Он не поинтересовался, что это, не уточнил, действительно ли это ловушка Малеза. Лишь отметил, что она большая, точно подмигнул.

Это были его последние слова. А я так и остался стоять посреди осоки, потеряв дар речи.

Самое интересное, что он был прав. Ловушка у меня американская, а посему она столь неуместно больших размеров, что мои друзья с материка решили, будто я приобрел себе палатку для вечеринок. Эта модель называется Mega Malaise Trap — мегаловушка Малеза; она шесть метров длиной и три метра шириной. Кроме того, у нее двойная камера для добычи. Монстр, да и только. Более эффективной ловушки не существует.

Мне долго не хотелось это признавать. В первые годы я был откровенно враждебно настроен по отношению к любым ловушкам. Мне виделось в них что-то неспортивное, чуть ли не алчное, и, кроме того, я считал, что человек, опускающийся до ловушек, лишает себя наиболее поэтических моментов охоты на мух: ожидания, отдыха и неспешности.

— Я не промышленник, — сообщал я в ответ на вопрос, не собираюсь ли я обзавестись ловушкой Малеза. Мне не хотелось использовать даже желтые миски, то есть мелкие желтенькие мисочки с водой, в которых мухи тонут только потому, что достаточно глупы и считают все желтое цветами. Мне и по сей день претит эта простейшая из всех ловушек, не требующая никакого таланта, а лишь упорства при сортировке перепончатокрылых — жуков, бабочек и всей прочей живности, которая составляет мухам компанию в быстро делающейся отвратительной каше из обманувшихся посетителей цветов.

Но как бы то ни было, ловушка Малеза начала будоражить мое воображение. Повсюду, где расставляли такое снаряжение, даже посреди мхов на торфяных болотах на бескрайних просторах Норрланда, обнаруживались удивительные журчалки. Что же тогда мне удастся добыть здесь? Я пребывал в убеждении, что таким образом смог бы поймать виды, о существовании которых на острове я даже не подозревал, и по мере того как добывать новые сенсации становилось все труднее и труднее, мое сопротивление ослабевало. Когда простоишь без движения в одних и тех же раскалившихся зарослях спиреи две недели подряд, даже мельком не увидев незнакомую журчалку, тебя начинают посещать самые разные мысли. Например, о том, каких насекомых ты упускаешь из-за того, что они не оказываются в нужном месте в нужное время или просто проносятся мимо, словно недостижимые метеоры. И под конец тебе кажется, что ловушка Малеза была бы, во всяком случае, интересным экспериментом.

Зайдя так далеко, ты пропал. Сам я потихоньку стал уговаривать себя, что ловушка Малеза в моем саду явилась бы запоздалым возданием должного одному из действительно великих героев.

Ну конечно — это просто дело чести! Сказано — сделано.

Рене Малез родился в 1892-м и прожил до 1978 года. Он был шведом, о чем мало кому известно. Для энтомологов всего мира его имя является самостоятельным понятием, которое так же, как и в случае с Линнеем, не вмещается в узкие рамки национальной принадлежности. Бесчисленное количество насекомых носит в его честь видовое название malaisei, а его недоступная пониманию непосвященных монография о таксономии настоящих пилильщиков Юго-Восточной Азии по-прежнему, кажется, остается непревзойденной. Однако судьбе было угодно, чтобы действительно прочная известность выпала на его долю благодаря не исследованиям, книгам или даже путешествиям, а эпохальному в полном смысле этого слова изобретению, которое, как и все гениальные новшества, было простым и впоследствии стало казаться само собой разумеющимся.

Во время какой-то из длительных экспедиций в дальние страны Малез просто заметил, что в палатку залетает огромное множество насекомых, а вот дорогу наружу они не находят, во всяком случае не вылетают через входное отверстие.

Между тем как-то раз в углу палатки на потолке образовалась небольшая дырка, и через нее все мухи преспокойно вновь обретали свободу. И у Рене Малеза возникла идея ловушки.

В статье, опубликованной в 1937 году в журнале "Энтомологический вестник", он сам рассказывает эту историю по-английски, начиная ее классическим вступлением: ’’Since the time of Linnaeus the technique of catching insects has not improved very much...". Необоснованная скромность не принадлежала, насколько мне помнится, к числу главных достоинств Малеза.