Ловушка Малеза, или О счастье жить в плену необычной страсти, мухах и причудах судьбы

Со временем сделанные в экспедиции наблюдения и вызванные ими размышления выкристаллизовались в идею создания легкого приспособления из мелкой сети, весьма напоминавшего старую двухместную палатку с поднятыми боковинами. Потолочная планка шла немного под уклон, а в верхнем углу палатки имелось отверстие, которое вело к хитроумно и вместе с тем коварно сконструированной газовой камере. Образец приспособления был изготовлен в Стокгольме непосредственно перед тем, как Малез со своей второй (а возможно, третьей) женой отправился в экспедицию по горам и долинам Северной Бирмы для отлова перепончатокрылых. Шел 1934 год, и первые пять ловушек сшили под наблюдением самого изобретателя в портновской мастерской Рангуна. Затем супруги отправились на север. Железная дорога кончалась в Мьичине. С шестнадцатью мулами они двинулись в сторону китайской границы.

Ученые и по сей день, согнувшись над микроскопами для препарирования, сортируют добычу Малеза. Настолько эффективными оказались его ловушки. За несколько месяцев Малез с их помощью поймал значительно больше ста тысяч насекомых, в основном неизвестных видов. Три четверти настоящих пилильщиков — группы, изучением которой в основном занимался Малез, — стали открытием для науки.

Что является новостью для науки тут, у меня на острове, я не знаю, да меня это и не волнует. Наверняка здесь имеются сотни неизвестных видов — паразитические перепончатокрылые, грибные комарики и так далее, — и многие из них, вероятно, уже попались в мою сеть, но я занимаюсь только журчалками. Некоторые другие группы — блестянки, мухи-жужжало, дикие пчелы и львинки — я, правда, сохраняю для будущих надобностей, но я бы сошел с ума, если бы попытался охватить все. Для людей моего склада ограничивать себя — жизненная необходимость. На самом деле я тоже однажды садился в поезд в Рангуне, но ничем интересным похвастаться не могу. Я сошел в Мандалае и прожил неделю в гостинице. Мне запомнилось там одно кафе. И все.

Как бы то ни было, но стоило мне поддаться искушению — и все закрутилось очень быстро.

В наши дни существует много моделей ловушки Малеза, и некоторые из них действительно удобны, но поскольку мое решение явилось капитуляцией, прикрытой идеей почитания, я заказал самую большую. "Мега Малез". Из США. Уверен, кое-кто при этом улыбнулся у себя на небесах. Я тоже был рад и доволен до тех самых пор, пока мне не позвонили из таможни и не спросили, что именно я приобрел у некоей таинственной фирмы в Калифорнии. Распаковав сей предмет, таможенники погрузились в размышления. Что, скажите на милость, это такое?

— Ловушка для мух, — выпалил я по глупости.

Сперва в трубке наступила полная тишина, потом посыпалось множество вопросов о том, для чего ее предполагается использовать.

— Для частного отлова мух, — по-прежнему развлекаясь, ответил я, но к тому времени мне уже явно удалось возбудить в чиновнике подозрительность, после чего все мои попытки объяснить, что эту громадину в действительности следовало бы отнести к категории оборудования для научных исследований, успеха не возымели. В результате ловушку обложили безбожно высокой пошлиной. Вероятно, мне следовало выдать ее за палатку для вечеринок. Конечно, это было бы ложью, но только отчасти. Уже в первый вечер я устроил праздник, когда, проверив банки, обнаружил три новых для острова вида журчалок и среди них единственный по сию пору экземпляр такого вида журчалок-ос, как Chrysotoxum fasciatum.

Ловушку я установил между углом дома и дровяным сараем, там она и пребывает. Иногда я перетаскиваю ее к речке или в другие особо перспективные места острова, но в основном она стоит у нас в саду. Каждый вечер я засовываю в банки несколько клочков бумаги, смоченной хлороформом, — южноевропейские грабители поездов тем же ядом усыпляют целые купе. Потом сортирую добычу и думаю о друге Ма-лезе с благодарностью и восхищением.

Как у него хватало сил?

Как ему удалось не сойти с ума?

Иногда мне думается, что все дело в доверии. Он пребывал в твердом убеждении, что это просто раз и навсегда стало его судьбой. В этой уверенности он и черпал силы. Такой вывод напрашивается из его немногочисленных всеми забытых записей.

Однажды, когда я стоял неподалеку от дороги, карауля насекомых, на нее вышли трое мужчин с большими корзинами на спине. Один из них держал в руках ружье — довольно необычное зрелище, ибо в пределах Бирмы аборигенам запрещается носить огнестрельное оружие. Я заметил мужчин, как только они появились из-за поворота, но, когда несший ружье вдруг увидел меня, он тут же изготовился стрелять. Я сразу понял, что они, должно быть, занимаются контрабандой опиума. Сделай я неосторожное движение — и он бы, несомненно, тут же выпустил в меня пулю, но я понадеялся на то, что они, вероятно, слыхали про нас и ловлю насекомых, поэтому повернулся к ним спиной и махнул сачком вслед воображаемому насекомому. Не скрою, что следующие секунды стоили мне большого напряжения, однако, когда я вскоре обернулся, всех троих уже и след простыл.