Ловушка у Чилганьи

Раздавшееся впереди негромкое рычание сыпануло мне за спину горсть мурашек и сделало ватными ноги. В каких-то пяти шагах от меня, под скалой, за которой начиналась вторая площадка, стоял знакомый мне медведь и недобро глядел в мою сторону. Я откачнулся и инстинктивно выставил спиннинг перед собой. Это движение рассердило медведя, он рявкнул громче, царапнул гранитный выступ и поднялся на задние лапы. Хорошо вижу стекающие с его рта слюни, вымазанное грязью плечо и потертость под мышками. Рот у медведя открыт, над вывернутой нижней губой желтые, покрытые черными пятнами зубы, нос сердито сморщен.

Справа от меня скала, слева бурлит зажатая гранитом Чилганья. Ни развернуться, ни отступить в сторону, хоть прыгай в воду. Нельзя и стоять, ожидая нападения зверя.

Медведь рычит все громче. Наверное, его злит сверкающий металлическими кольцами спиннинг. Рискуя свалиться в Чилганью, делаю шаг назад, как можно осторожнее опускаю руку со спиннингом и пытаюсь прислонить его к скале, но мой спиннинг, царапнув проволочными кольцами по камням, скользнул в воду. Наверное, в обычных условиях я успел бы подхватить его, сейчас же медведь сторожит каждое мое движение, и мне остается только проводить снасть взглядом.

Медведь, порыкивая, опустился на четвереньки, чуть отступил назад и оказался на площадке. Там рявкнул в последний раз и, поминутно оглядываясь, полез вверх по крутому склону.

Рыбинспектор

Как все нелепо вышло. Еще бы с недельку хорошей рыбалки, и можно ставить точку. Теперь таких денег не собрать. Вот тебе и «Кенон». Да шут с ним, куплю обыкновенное фоторужье и буду щелкать в свое удовольствие. В крайнем случае, можно подождать до весны. Если удастся откладывать с каждой зарплаты хотя бы сотню, соберу запросто. Сейчас у меня около восьми банок икры, налажу удочку и до конца нереста заготовлю столько же. Это почти четыреста рублей, да еще триста займу, и, пожалуй, хватит.

Откладываю «Огонек» в сторону, какое-то время гляжу на стоящую у палатки удочку, затем решаю:

— К черту! Зачем тянуть резину? Какая, собственно говоря, мальме разница, как ее поймают — на удочку или «мордой»? Не посплю пару ночей, и привет. Разломаю, выброшу в Чилганью, чтобы и памяти не осталось.

Снимаю натянутую вокруг стана веревку и, прихватив топор, бреду через перекат. Сегодня настрою «морду» и за одну ночь возьму столько мальмы, сколько удочкой не поймать и за месяц.

Мною овладела злая решимость. Имею я право поймать сотню-другую рыбин? Эти являются на вертолетах да на машинах, набивают мешки и домой. Да и ловлю эту рыбу я не на что-нибудь, а на дело. Может, подстерегу такой снимок — все спасибо скажут.

Немного выше моего стана Чилганья разделяется на три протоки. Две первые бурные и глубокие, третья помельче, и, главное, к ней можно пробраться только через мой перекат или со стороны скал. Неделю тому назад я нашел там обрывок капроновой веревки и железные колья. По всему видно, место неплохое и уже испытанное.

Я принес все к протоке, послушал, не шумит ли где машина, и принялся за установку кольев. Дно в протоке усыпано большими и маленькими камнями, сначала я даже засомневался, смогу ли вбить хоть один. Но все опасения оказались напрасными. Острые колья каким-то образом находили щели между камней и стояли так, что их трудно было даже покачнуть.

Стук топора был слышен по всей реке, и я торопился как можно скорее покончить с этой работой. Вода холодная, скользкое топорище несколько раз вырывалось из рук, приходилось доставать топор со дна протоки. Наконец забит последний кол, оставляю топор, снасти на берегу и почти бегом возвращаюсь к палатке. Нужно переодеться, а главное, выждать. Вдруг мою работу кто-то слышал.

Развел костер. Возился с картошкой, рубил дрова, убирал на столе и беспрестанно поглядывал на дорогу. Но там было пусто, а вот на реке вдруг появились две плывущие вверх горлышками бутылки. Значит, мои соседи еще там. А может, это новенькие? Хотя вряд ли. По отношению к пустым бутылкам у каждой компании свой почерк. Одни их расстреливают, другие зашвыривают в кусты, третьи складывают в кучку. Среди этих рыбаков наверняка затесался романтик, вот он и отправляет посуду в дальнее плаванье.

Наелся супу, вымыл посуду, чуть посидел на пне-кресле и только потом отправился к протоке. Подходил осторожно, с оглядкой. Вдруг меня уже ждут. Но нет, все спокойно. Возле сваленных у воды снастей дремлют два кулика-перевозчика. Услышали мои шаги, заволновались и, попискивая «Ти-вить, ти-вить», понеслись над водой.

Разматываю крылья снастей, верх привязываю к кольям, низ заваливаю камнями, напротив оставленного между крыльев прохода настороживаю вентерь-«морду». Руки совсем застыли, течение валит с ног, в любую минуту может нагрянуть рыбнадзор, а меня вдруг потянуло на песни. Бултыхаюсь в протоке и ору на всю тайгу:

Заезжий музыкант целуется с трубою,
Где койка у окна всего лишь по рублю…